Всемирный экспресс. Поезд ночных теней - Анка Штурм

– В той ванной комнате всегда жутко разит дешёвыми духами «Запах родины» из отдела косметики «Тимоти и Никс». Весна Новак, пользуясь ими, мнит себя шикарной дамой – и это при том, что они воняют машинным маслом и сеном. – Её голос звучал как-то на удивление невыразительно и нейтрально, странно контрастируя с резкими словами. Флинн даже почудилось, что Гарабина пыталась с ними просто поболтать.

Пегс, задумчиво наморщив лоб, повернулась к Флинн, продолжая их прерванный разговор:

– Честно говоря, не могу себе представить кого-то, кто бы настолько подходил и в то же время не подходил друг другу, как вы с Фёдором. – Её тихий голос сливался со стуком колёс и завыванием бури, бушующей вокруг Всемирного экспресса.

Флинн насторожилась:

– Это как?

Пегс пожала плечами.

– Вы всё время ссоритесь. И всё-таки он тебе интересен, а он в восторге от тебя. Этого же нельзя не заметить. – Внезапно она, возбуждённо пискнув, крепко обняла Флинн: – Наконец-то у нас настоящий женский разговор!

Флинн не знала что и думать.

– Может, я кажусь Фёдору недостаточно женственной? – предположила она, приглаживая непричёсанные волосы.

– Миру гораздо больше нужны лохматые девчонки, чем девчонки с пучками, – разжав объятия, отмахнулась Пегс и, глядя на Гарабину, прибавила: – И нужны гораздо больше Флинн, чем Гарабины.

– Миру, – эхом повторила Флинн.

С каких это пор вся её жизнь крутится лишь вокруг того, что нужно миру? «Миру нужен тигрик», – сказала Пегс. «Миру нужен кто-то, кто остановит войны, и болезни, и загрязнение окружающей среды», – утверждает миссис Штейнман. Почему никто никогда не спросит, что нужно Флинн?!

М, Н, О – код азбуки Морзе не давал Флинн уснуть до глубокой ночи. «Много зла произойдёт». Звёздный проектор Пегс, мигая, снова и снова посылал в купе это сообщение. Искры света вспыхивали над светлыми стенами и постерами Пегс. Снаружи к оконному стеклу прижималась тьма. Флинн ощущала повисшую над поездом опасность и чувствовала себя как в тюрьме. Тихое похрапывание подруги и перестук колёс впервые воспринимались ею как испытание нервной системы.

– Заткнись! – пробормотала она со свинцовой от усталости головой и через купе запустила подушкой в кровать подруги. Но вместо того, чтобы разбудить Пегс, подушка, отскочив от каркаса кровати, с глухим стуком приземлилась на проектор. Мигание прекратилось. Купе мгновенно залила ночная тьма.

Флинн широко открыла глаза.

– Вот чёрт! – бормотала она, слезая с кровати. Тяжёлая подушка придавила проектор как пустую банку из-под имбирснафа. Маленькая металлическая штуковина, недолго померцав, с тихим свистом испустила дух. «Семейная реликвия. Мне его родители подарили, – поведала ей Пегс. – Чтобы по ночам я чувствовала себя как дома».

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – повторяла Флинн, тыкая в маленькую металлическую штуковину, от которой не исходило ни света, ни звука. Что же делать? Завтра утром она просто не сможет признаться Пегс, что сломала прощальный подарок родителей.

Ей вспомнились светящиеся жуки мадам Флорет. Однажды ночью Флинн видела, как эти металлические крошки жужжат в воздухе в купе учительницы. Может, ей удастся возместить ими Пегс утрату звёздного проектора? Она быстро скользнула в халат и, приоткрыв дверь, протиснулась в коридор.

Поезд окутала тишина. Он катил мимо бесконечных тёмных русских лесов, и по коридорам никто не ходил – видимо, стояла уже глубокая ночь. Несмотря на поздний час, рулонные шторы остались неопущенными, и в мерцании ночного освещения мимо мелькали тени берёз и елей.

Флинн подумала, что занимается какой-то ерундой, и всё же, быстро проскочив пять вагонов, добралась до спального вагона учителей. Наверняка в бывшем купе мадам Флорет светящиеся жуки по-прежнему только и ждут, что кто-нибудь запустит их в полёт.

Флинн уже взялась за ручку, чтобы войти в купе мадам Флорет, как в конце вагона грохнула железная дверь и навстречу ей выступила Гарабина.

– Не суетись, желторотик! – крикнула Гарабина, хотя Флинн даже не двинулась с места. Цок-цок-цок – выстукивали по протёршемуся ковру её каблуки. Видимо, она представления не имела, который час. – Кто из вас – ты или твои идиоты-друзья – намертво приклеил мой телескоп?! – Она указала на крышу, где девять дней назад чуть было не открутила назад время в поезде с помощью именно этого телескопа! – Сломать такую ценную вещь – это не шуточки! А я ещё пыталась вечером пообщаться с тобой по-человечески!

Флинн совершенно не понимала, о чём говорит Гарабина. И не могла припомнить, чтобы та общалась с ней по-человечески. Она лишь ощущала, как между ними разгорается былая ярость.

– Кто бы мог подумать, что ты снова захочешь иметь дело с этой дьявольщиной! – так же громко парировала Флинн.

Гарабина надула щёки, словно собиралась выдуть Флинн из вагона.

– Дьявол вовсе не там, – вмешался громовой голос.

Флинн вздрогнула. За спиной Гарабины из одного из купе вышел Кёрли.

– О нет! – выдохнула Флинн. Она даже не знала, кто из них страшнее – Кёрли или Гарабина.

Гарабина развернулась посмотреть, кто говорит, и тихо вскрикнула. Судя по всему, ей потребовалось несколько секунд, чтобы в мощной фигуре в сером рабочем халате опознать заведующего хозяйством.

В полном спокойствии Кёрли принялся опускать рулонные шторы на окнах. Лишь когда их разделяли всего несколько шагов и одно окно, он остановился и повернулся лицом к Флинн и Гарабине.

– Флинн Нахтигаль! – буркнул он. – Что ты здесь делаешь?

С тех пор как на прошлой неделе Флинн в хозяйственном вагоне обнаружила фотографию Йетти Флорет, Кёрли смотрел на девочку с недоверием и тревогой, словно она знала какую-то его тайну.

– Она сломала мой телескоп, – с ходу заявила Гарабина.

– Я не ломала! – крикнула Флинн, чувствуя, как взгляд Кёрли впился ей в глаза. – С прошлой недели никто из нас не поднимался на крышу. Наверное, эта идиотская штука просто примёрзла.

Гарабина язвительно расхохоталась. Звук был такой, будто в гору вонзались ледорубы.

– Какая остроумная отговорка! Такая же остроумная, как идея уничтожить мой телескоп. Наклейте-ка себе на лоб табличку «БОБИ», что будет означать ваши «Безумно Остроумные Безумные Идеи».

Кёрли буркнул что-то неясное, что заставило Гарабину замолчать.

– Даниэль велел тебе снять телескоп, – проворчал он.

Гарабина вытянула шею, словно хотела вынуть её из невидимой петли.

– Да? А как вы думаете, что я только что собиралась сделать? – И словно считая бессмысленным обсуждать с Кёрли такие важные вещи, как её телескоп, она развернулась на каблуках и без лишних слов прошествовала по коридору в сторону спальных вагонов учеников.

Флинн в замешательстве зажмурилась. Значит, телескоп Гарабины там, наверху, на крыше намертво приклеен. Зачем? Ей представилось, будто что-то крадётся – тихо, как кошка. Что-то в поезде было не так.