Скованная тьмой - Джулия Холл

– Что это за место?

– Это – Белое Королевство.

Я фыркаю.

– Вот это пафос.

Он снова улыбается одним уголком рта.

– Этот белоснежный городок в горах был создан Отрекшимися. Уже более тысячи лет это их единственное убежище и тренировочная база. Согласен, название немного пафосное. Я предпочитаю «Уайтхолд».

– Значит, в мире смертных в этой крепости никто не обитает?

– Да, в мире смертных там никого нет. Мы иногда посылаем войска за границу сферы, чисто в качестве наблюдателей. Но все местные жители обитают только в духовном мире.

И тут меня озаряет.

– Так вот почему я не могу выйти из фазы?

– Именно. Из-за сферы над нашими головами.

Я поднимаю глаза вверх, как будто бы могу увидеть что-то сквозь потолок. Нет, конечно же.

– Хочешь взглянуть поближе?

– Может, позже. Когда мне станет лучше и я научусь летать сама.

На его губах появляется уже знакомая усмешка, а я устремляю пристальный взгляд в громадное окно. Солнце находится низко. Западная часть небосвода окрашена в пастельные тона, отражаясь на белоснежных стенах внутри комплекса.

Вдыхая ароматный спектральный воздух, в который раз удивляюсь будничности нашего диалога.

– И давно ты здесь живешь?

Может, он тоже пленник, как и я? С чего бы еще Нефилиму жить среди всей этой нечисти?

– Сколько себя помню.

– Так ты вырос в спектральном… черт… Ты вырос в мире духов?

– Да. Я могу так же, как и ты, перемещаться между мирами, но почти всю свою жизнь я провел здесь.

Интересно, каково это? Расти вдали от других Нефилимов – это одно дело, но чтобы совсем в другом мире… мне этого просто не понять.

– Но кто тебя воспитывал? Отрекшиеся? – я корчусь, как только с моих губ слетают эти слова.

Торн смотрит на меня краем глаза, конечно же замечая неприязнь на моем лице.

– Можно и так сказать, – уклоняется он от ответа.

Меня охватывает ужас. С какими надеждами вообще может вырасти кто-то, воспитанный этими зловещими тварями? Есть ли в их душах хоть какое-то зерно человечности или их сердца черные и черствые, как и у так называемых родителей?

Не похоже, что Торн так же склонен к злодеяниям, как многочисленные твари, бродящие по этому городу. Но что я вообще знаю о нем за прошедшие пару часов вместе? Ничего. Возможно, он просто умеет хорошо врать. Даже психопаты умеют мастерски изображать эмпатию.

– Как твоя нога? – спрашивает блондин, меняя тему разговора.

Я чуть больше опираюсь на травмированную ногу, прислушиваясь к ощущениям. Все нормально, но под бинтами все еще ощущается весомая боль. Даже столь незначительное движение дается мне с большим трудом. Но Торну я в этом не признаюсь. Порой хищники любят наблюдать за своей ослабленной жертвой перед нападением. На сегодня слабости было более чем достаточно.

– Все в порядке, – ну, почти так и есть.

Парень осматривает меня, чтобы понять, соответствует ли то, что я говорю, тому, что он видит.

– Хмм, – задумчиво хмыкает блондин. А секунду спустя предлагает: – Хочешь привести себя в порядок?

– О боже, да, – без раздумий отвечаю я. Я упорно пыталась не обращать внимания на песок под моими доспехами и одеждой, но со временем это дается мне все труднее.

– Можешь воспользоваться моей ванной. Твою комнату сейчас подготавливают. Мне передали, что ты была не в восторге от первой, – он бросает на меня многозначительный взгляд, дающий понять, что он в курсе о погроме в первой спальне. Я лишь пожимаю плечами, потому что ни о чем не жалею.

– Тебе нужен отдых, – продолжает он. – Осмотришь территорию завтра.

Повернувшись, он идет ко все еще открытой двери в стене, ожидая, что пойду за ним. Я прикусываю губу, всеми силами пытаясь скрыть свою хромоту. Хотя чтобы распознать мой обман, у него должны быть глаза на затылке.

Ванная комната такая же огромная, чистая и строгая, как его спальня. Потолок на высоте как минимум второго этажа. С центра свисает гигантская люстра.

Торн быстро показывает мне, где что находится и как работают душ и ванна, и оставляет меня наедине с собой. Смотрю на себя и совершенно не понимаю, с чего начать. До сегодняшнего дня мне не приходилось снимать броню, она сама исчезала, когда я возвращалась в мир смертных.

Решено начать с нагрудника вокруг моего торса. Расправляю крылья и выворачиваю руки, чтобы найти на спине ремни или защелки, но остаюсь ни с чем. Пока я разворачиваюсь, металлические кончики перьев врезаются в туалетный столик. Я отдергиваю крылья назад, но они натыкаются на вешалку для полотенец. Услышав грохот, Торн решает вернуться. Войдя в ванную, он видит, как я стаскиваю с головы белоснежное полотенце, запутавшееся в моих крыльях.

Он застывает на месте и наблюдает.

Со стоном я сдаюсь и отпускаю полотенце. Он все еще продолжает развеваться надо мной с левой стороны, как флаг капитуляции.

– Я не знаю, что делать со всем вот этим, – указываю рукой на свою одежду и броню.

Блондин сжимает губы в тонкую линию и скрещивает руки на груди.

– Значит, просто сбрось их.

– Сбросить? – представляю, как мои крылья и доспехи отрываются от меня и оказываются на полу. – Ты имеешь в виду… трансформироваться?

Он медленно кивает.

Я прикусываю щеку изнутри и нехотя говорю:

– Я не знаю, как, – в этом жутко стыдно признаваться, особенно такому опытному воину, как он.

Парень в ответ лишь выгибает темную бровь.

– Серьезно? – спрашивает он после долгого молчания.

– Знаешь что? Кыш отсюда, – огрызаюсь я. – Сама справлюсь.

– Я не против некоторых перемен, – он указывает на случайно оставленные мной царапины на стене. – Но хотел бы сохранить ванную в целости и сохранности еще на какое-то время. С доставкой стройматериалов сюда могут возникнуть большие проблемы. Как давно ты научилась превращаться?

Я пожимаю плечами.

– Не так давно. Первый раз был пару месяцев назад.

– Вот как, тогда понятно, – его голос действует на меня как-то успокаивающе и помогает мне хоть немного, но расслабиться. – Для тебя это в новинку, некому было обучить тебя как положено. Наверняка тогда все это было для тебя как… снег на голову.

Это еще мягко сказано.

– Я помогу.

Уверенным шагом он приближается ко мне, и волосы на затылке встают дыбом. Когда парень оказывается на расстоянии вытянутой руки, я бью его по ладоням.

– Руки прочь, дружище. Я не позволю тебе себя раздевать.