Квартира в Париже - Люси Фоли

Он улыбнулся мне. У него была такая очаровательная улыбка.

– Un cadeau. Подарок для вас.

Я уставилась на него и попыталась отказаться.

– Non, Monsieur, это слишком щедро. Я не могу это принять. Вы уже подарили мне радио…

– Ах, – сказал он, – но это же досталось мне бесплатно! Два по цене одного в bricolage[58] – я купил один вентилятор для квартиры, и второй мне дали в подарок. Честно говоря, мне не нужен был второй. И, к тому же у вас здесь довольно душно, – добавил он, кивнув на мой домик.

– Хотите, я вам его установлю?

В мой домик никто не заходит. Никто никогда не был внутри. На мгновение я засомневалась. Но внутри было так жарко: я не открываю окна, чтобы быть в тишине, но воздух так накаляется, что кажется, будто я сижу в духовке. Поэтому я открыла дверь и впустила его. Он показал мне различные режимы вентилятора, помог расположить его так, чтобы я могла сидеть в потоке воздуха, наблюдая за происходящим через ставни. Я видела, как он озирается по сторонам. Рассматривает мой крошечный столик, раскладную кровать, шторку, скрывающую ванную. Я силилась побороть стыд; по крайней мере, я знала, что все выглядит аккуратно. А потом, уже уходя, он спросил о фотографиях на стене.

– Какой красивый ребенок. А это кто?

– Это моя дочь, Monsieur – Нотка материнской гордости; столько лет я этого не чувствовала. – Когда она была маленькой. А здесь, когда она уже постарше.

– Это все она?

– Да.

Он был прав. Она была таким красивым ребенком: столько людей в нашем старом городе, на нашей родине, останавливали меня на улице, чтобы сообщить об этом. И иногда – потому что так принято в нашей культуре – люди старались не сглазить, предупреждали, чтобы я была осторожна: она была слишком красива, это принесет только несчастье, если я не буду осмотрительна. Если бы я не была такой гордячкой, если бы спрятала ее подальше.

А как ее зовут?

– Элира.

– И она приехала в Париж?

– Да.

– И она все еще живет здесь?

– Нет. Уже нет. Но я приехала за ней сюда; и осталась после того, как она ушла.

– Она наверняка… кто – актриса? Модель? С такой внешностью…

– Она хорошо танцевала, – ответила я. Не могла устоять. Внезапно, заметив его интерес, я захотела поговорить о ней. Столько времени миновало с той поры, как я в последний раз говорила о своей семье. – Именно поэтому она и приехала в Париж.

Я вспомнила телефонный звонок, раз в месяц. Ни письма по электронной почте, ни сообщения. Неделями я ждала телефонного звонка, который прерывался звуковым сигналом, сообщающим, что у нее заканчиваются монеты.

– Я нашла место, мама. Могу там танцевать. Они будут платить мне хорошие деньги.

– А ты уверена насчет места? Там безопасно?

Она рассмеялась.

– Да, мама. Оно в хорошем районе. Ты бы видела магазины поблизости! Туда ходят модные люди, богатые люди.

* * *

Я вижу, как один из завсегдатаев вечеринки, пошатываясь, подходит к ближайшей клумбе, только что засаженной растениями, и справляет нужду прямо на землю. Узнав об этом, мадам Менье пришла бы в ужас, хотя я подозреваю, что у нее сейчас есть куда более неотложные дела. И, надо признать, мысль о том, что ее драгоценная клумба пропитана мочой, доставила мне что-то вроде удовольствия. Но сейчас не то время. В данный момент меня больше беспокоит вторжение в этот дом.

Эти люди не должны быть здесь. Не после всего того, что случилось.

ДЖЕСС

Я расхаживаю по квартире. Открыла окна, чтобы впустить свежий воздух. Вдалеке слышится слабый вой полицейских сирен – видимо, Париж – это город, который воюет сам с собой. Но в остальном здесь до жути тихо. Я слышу скрип половиц под ногами, даже шорох сухих листьев во дворе.

Но внезапно тишину рассекает крик. Я замираю, каждый мускул напряжен. Крик доносится откуда-то снаружи…

К нему присоединяется другой голос, двор наполняется разрозненными воплями. Открыв ставни, я вижу, как все эти дети вваливаются через парадные ворота, несутся по брусчатке в дом – с криками и смехом, с выпивкой в руках. Очевидно, там намечается какая-то вечеринка. Кто, черт возьми, устраивает ее? Я смотрю на остроконечные шляпы, мантии, тыквы, которые они несут под мышками, и тут до меня доходит. Сегодня Хэллоуин. Верится с трудом, но время идет, и помимо загадочной квартиры и исчезновения Бена существует реальный мир. Окажись я в Брайтоне, вырядилась бы сейчас в «секси-киску» и подавала бы «Ягер бомбы»[59] парням из Лондона. Не так уж много времени прошло с того момента, как я оставила эту жизнь, всего двадцать четыре часа. Но мне кажется, это было так давно.

Один парень останавливается и мочится на одну из клумб, а его друзья, гогоча, пялятся на него. Я захлопываю ставни, в надежде, что это поможет немного заглушить гул.

Стало потише, но я все еще слышу вопли. Внезапно мне приходит одна мысль. Есть небольшая вероятность, что кто-то из собравшихся на вечеринку может знать Бена; в конце концов он пару месяцев здесь жил. А может, у меня получится узнать больше об этой семье: о Менье. Честно говоря, все лучше, чем выжидать здесь в неведении.

Костюма у меня нет, но я смастерю что-то из подручных средств. Креативности у меня хоть отбавляй. Кот с любопытством наблюдает, как я стягиваю простыню с кровати. Проделываю в ней ножом несколько отверстий для глаз, а затем надеваю эту штуку на голову. Иду в ванную, чтобы посмотреться в зеркало, стараясь не запутаться в краях простыни. На призы я не претендую, но теперь у меня есть наряд и маскировка, и, откровенно говоря, это намного лучше, чем гребаный костюм секси-кошечки, самый банальный сучий наряд на Хэллоуин.

Я открываю дверь и прислушиваюсь. Детки явно спускаются в подвал. Я крадусь вниз по винтовой лестнице, следуя за музыкой и голосами вниз, в cave. Грохот басов нарастает, становится все громче и громче, и вот я уже чувствую вибрацию в черепе.

НИК

Второй этаж

Я наблюдаю из окна, как подростки бегут во двор. Я чуть не поцеловал ее сегодня вечером, там, на террасе. Этот момент… то, что было между нами. Казалось, все остальное не имеет смысла.

Господи. Если бы свет не погас и не вывел меня из транса, я бы это сделал. И где бы я сейчас был?

Его сестра. Его сестра.

О чем я только думал?

Я захожу в ванную. Смотрю в зеркало.

Кем ты себя возомнил? – безмолвно спрашивает меня мое отражение. Что еще важнее, за кого она тебя принимает?