Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

солдат и простых граждан был дорожный плащ (paenula); патрицианским же магистратам ношение пенулы запрещалось. А вот Александр носил, поскольку это было практично. Зато шелк он практически не носил и никогда никому не дарил. Да ещё он велел снять драгоценные камни с одежд и обуви, которыми пользовался Гелиогабал. Все камни он продал и деньги внес в государственную казну. Ноги его были всегда в простых сандалиях, а не в сапожках. И брюки он носил белые, а не алые, как это было в обычае раньше [Элий Лампридий. Александр Север XL, XLI].

Хранить казённую одежду в кладовых больше года он никогда не позволял и приказывал немедленно пустить ее в ход, продать или выдать. Надо полагать, в основном, это была армейская одежда. Дворцовую стражу он переодел в одежду красивую и блестящую, но не драгоценную. Даже на государственную символику и царскую обстановку он экономил золото и шёлк, утверждая, что власть заключается в доблести, а не во внешнем убранстве.

Экономил Александр и на персонале. Он сократил придворную прислугу и, кроме того, все дворцовые слуги, а также сукновальщики, закройщики, пекари, виночерпии, стали получать не жалование, как в свое время установил Гелиогабал, а продовольственный паек, притом в одинарном размере, редко в двойном. Опять же, в целях экономии жалования, гонцами-скороходами у него были только его рабы, он говорил, что свободнорожденный должен бегать только на священных состязаниях; дворцовые повара, пекари, сукновальщики, банщики – тоже только из рабов. При нем получал содержание только один придворный врач; а все прочие, которых было до шести, получали продовольственный паек, хотя и в двойном и тройном размере, при этом им выдавали только по одному караваю белого хлеба, а остальные – смешанные.

Так же скромно и равнодушно к излишествам Александр показал себя в отношении застолий. Он не признавал золота на пирах, да и серебряной посуды было немного. Бокалы у него были недорогие, но изящные. Иногда он даже вынужден был брать столовое серебро, слуг и скатерти взаймы у друзей. Слуги тоже были одеты скромно.

Когда он пировал среди своих, то приглашал либо Ульпиана (пока тот был жив), либо ученых людей для просвещенных бесед, которые, как он говорил, восстанавливали его силы и питали его. Когда он ел в домашней обстановке, у него на столе была книга, и он читал, чаще – по-гречески. Его парадные пиры отличались той же простотой, что и частные; увеличивалось лишь количество полукруглых лож и число сотрапезников, но ему это было неприятно: он говорил, что ему кажется, что он ест в театре или в цирке [Элий Лампридий. Александр Север XXXIV].

Он никогда не устраивал в качестве развлечения во время пира театральных зрелищ; самой большой забавой были для него игры щенят с поросятами или бой куропаток, или порхание вверх и вниз маленьких галок. На наш взгляд и это странноватые забавы, но, видимо, тогда они пользовались популярностью.

Стол у него был, по мнению Лампридия, не слишком обильным и не слишком скудным, но опрятным. Постилались чистые скатерти, подавалось вино, хлеб, мясо, птица была редкостью, зато много фруктов. Сам он ел много, но вина пил вполне в меру. Он предпочитал чистую холодную воду, а летом – с вином, приправленным розами; это одно он сохранил из всех видов приправленного вина, употреблявшихся Гелиогабалом [Элий Лампридий. Александр Север XXXVII].

Напомним, что это был императорский стол. На фоне пиршеств Гелиогабала, Александр выглядит просто нищим, но большинство предшествующих римских императоров тоже были довольно скромны в пище и питье.

Характерно то, что юный Александр всегда собственноручно выдавал распорядителям стола продукты, как и одежду для подарков отбирал лично. Это ещё одна странность последнего из Северов, ведь он отнюдь не был стариком-скопидомом. Да и вообще, согласимся, что императору огромного государства как-то негоже лично ходить на кухню и распределять порции, как какому-то средневековому курфюрсту в микроскопическом княжестве.

Очевидно, что Александр не отличался ни малейшим пристрастием к алкоголю. Когда у него бывали друзья-военные, то, чтобы формально соблюсти обычай, введенный Траяном, – выпивать после десерта до пяти бокалов вина, он предлагал друзьям только один бокал – в честь Александра Великого, разве только кто-нибудь прямо потребует большего – это дозволялось [Элий Лампридий. Александр Север XXXIX].

Александр был очень мил в своих шутках, любезен в беседах и приветлив на пирах. Он не был любителем тогдашней попсы, поэтому карликов, карлиц, дураков, продажных мужчин – певчих, всяких виртуозов и пантомимов он подарил народу, в том смысле, что теперь их содержал не дворец, а Город. Тех, кто оказался не нужен в Риме, он роздал поодиночке на прокормление отдельным городам. Ну, а уж, евнухов, которых Гелиогабал держал для участия в его позорных делах и выдвигал на должности, он раздарил друзьям; при этом он вынес решение: если они не возвратятся к добрым нравам, их разрешается убить без приговора суда. Гелиогабал поставил очень многих евнухов во главе счетных и прокураторских ведомств, Александр же отнял у них все их звания. Он заявил: «Я не позволяю рабам, купленным за деньги, распоряжаться головами префектов, консулов и сенаторов». Оставшихся дворцовых евнухов он определил служить на положении рабов у своей жены. Александр свел их к определенному числу и позволил им обслуживать в Палатинском дворце только женские дворцовые бани. Он говорил, что евнухи – люди третьего пола и что мужчины не должны ни видеть их, ни пользоваться их услугами, что это могут делать, пожалуй, только знатные женщины [Элий Лампридий. Александр Север XXIII; XLVIII].

Александр оказался весьма целомудренным. Делами Венеры он занимался очень умеренно. Знатным женщинам, имевшим дурную славу, он запретил приходить с приветствиями к его матери и жене. Распутных женщин, огромное число которых он нашел во дворце, он приказал, опять-таки, передать городским властям в лупанары, а продажных мужчин, с которыми Гелиогабал обычно предавался мерзейшему разврату, он отправил в ссылку, причем некоторые из них утонули во время кораблекрушения.

Налог со сводников и проституток обоего пола он запретил вносить в священное казначейство и назначил его на государственные расходы по ремонту общественных сооружений низшего уровня – театра, Большого цирка, амфитеатра Флавиев, стадиона Домициана. Он вообще имел намерение запретить мужчинам торговать собою – то, что впоследствии осуществил Филипп Араб – но потом заявил, что открытый позор превратится после запрещения в скрытый разврат. Так обычно прикрывают нежелание лишиться денег с налога.

При этом Александр вовсе не был затворником. Он часто посещал зрелища, но очень скупо одаривал их участников и говорил, что актеров,