Пепел прошлого - Галина Владимировна Романова

– Никого я не посылала. Сама за ней ездила. – Анфиса захныкала. – Майор, больно, ну! Отпусти. И так все расскажу…

Он отпустил. Анфиса дернула рукав, поморщилась – рука уже ныла. К вечеру либо опухнет, либо синяками пойдет. Сволочной мент!

– В общем, я на хате была с клиентом, когда она позвонила. Я даже не поверила, подумала, что с ума схожу! Или клины после шампанского. Она наорала на меня, правда, шепотом, и попросила ее забрать. Назвала поселок по соседству, сказала, доктор какой-то ее пригрел.

– В смысле?

– Ну… Ночевать пустил.

– Дальше! – Майор смотрел на ее лицо, как лазером резал.

– В общем, я клиента разбудила и попросила отвезти, а он сильно бухой был. Ключи мне швырнул: сама, говорит, поезжай. А мне что? Тут езды-то… В общем, приехала, Валю забрала и привезла на хату, где клиент мой спал. Когда подъехали к дому, там еще какая-то машина стояла в тени. Но она фарами помигала, и Валя пошла.

– Как пошла?! – нахмурился майор.

– Ногами, Саша, – не удержавшись, фыркнула Анфиса. – Все, говорит, это за мной. Кто за ней, чего за ней – ни слова больше. Из тачки моего клиента вылезла. В другую пересела, и больше я ее не видела. А потом слух по поселку, что повесилась она. Только, думаю, не сама. Зачем ей? Она только выбралась с того света.

– Машину ты, конечно, не рассмотрела?

Анфиса замотала головой.

– И как она поняла, что это за ней? – Майор потер щетинистый подбородок.

– Не знаю, может, по фарам. Там на одной, на левой, кажется, дальний свет не горел, моргала одноглазо тачка эта. Да и еще… Мужик рядом топтался. Толком не рассмотришь, фары слепят – силуэт и только. Крепкий такой, в черном. На башке капюшон. Валя его сто пудов узнала, потому и пошла к нему.

Анфиса замолчала. По сути, ей давно пора было сваливать. Чак пинков надает, сто процентов! Уже наверняка узнал, с кем она по кафе прохлаждалась. А дядя про деньги помалкивает. Чаку придется из своих отстегивать, а то уволит к чертям. Желающих на него работать немало, малолетки местные на пятки наступают.

– Хорошо, я понял. Несколько вопросов – и можешь быть свободна. – Радионов полез в карман и достал две тысячи, но не спешил отдавать. – Сейчас ты мне все до слова повторишь, о чем говорили в дороге, и можешь валить. Если заюлишь, я пойму, и денег не получишь.

– Вспоминать особо нечего. – Анфиса, не сводя взгляда с денег в его руках, застегнула куртку под самый подбородок. – Валюха, как всегда, важничала и напускала туману на всю свою задрипанную жизнь. Говорила, что знает, кто убил дочку Звягинцева, и скажет только ему. Типа, этот же самый человек ей неплохие деньги платил все это время и вдруг передумал, решил, что проще от нее избавиться. В тот вечер он заявился к ним на вечеринку, сел за стол, и поначалу все было тип-топ. А потом вдруг слово за слово и добазарился до ссоры с мужиком, которого подруга сестер привела. Началась драка, и этот незваный гость начал ножиком махать. Ну и… порезал этого мужика, насмерть порезал. Может, нечаянно – драка же. Подруга в крик, он и ее полоснул. Потом Тамаре досталось. Валя из дома выбежала, так он ее догнал – и три раза в бок. Оттащил к дому, но внутрь не стал заносить, все ныл, что она тяжелая. Начал плескать из канистры на дом и поджег потом.

Анфиса передернулась, представив все вживую. Валя, когда рассказывала ей, даже не ойкала. За нее это делала Анфиса, увозя подругу от доброго доктора.

– Что было потом?

– А потом ее племянница Нины Николаевны Стешиной спасла. Вывезла с пожара на тачке со стройки, за машиной сходила, погрузила и увезла.

– Она ее узнала? Племянницу?

– А? Нет, что ты, Саша! – фыркнула Анфиса. – Она ее не помнила и не знала. Это уж потом все выяснилось. Сосед, что за домом присматривает, машины хватился. Потом ваши его допрашивали, и все вроде срослось. Он потом мне рассказал.

– А тебе-то почему? – не понял Родионов.

– Так он дом нам иногда сдает – Чаку и девочкам, которые с теми клиентами, что побогаче и готовы за всю ночь платить. Сильно он переживал, что машина пропала. Он мне ключи отдавал и проговорился, кто Валюху спас. Только все равно ее достали и повесили. И племянницу найдут и повесят. Она ведь все видела. Так?

Голос ее дрогнул. Она осторожно протянула руку, выдернула у майора деньги и полезла из машины, но успела сказать, что ничего больше не знает и никого не видела.

Родионов проводил взглядом разбитную девицу, вихляющейся походкой удаляющуюся по дороге в сторону трассы, и снова нажал на газ.

– Слушай, Анфиса, последний вопрос, – медленно поехал он рядом с ней.

– Достал! – закатила глаза она. – Чего еще? Говорю же, не знаю я этого мужика!

– Кто в ту ночь был твоим клиентом? Чью машину ты брала? – спросил майор, не думая отставать.

Она ответила правду. А смысл врать? Его машина регулярно стоит у того старого забора. Ее только слепой и ленивый не видел. Пусть сами разбираются, а ей пора работать.

Виктор Иванович совершенно точно слышал громкий крик вчера вечером. В перерыве между футбольными матчами отчаянно кричала женщина. Он мог поклясться, что она не просто кричала, а звала на помощь, но его жена – старая ненавистная гадина – покрутила пальцем у виска и посоветовала обратиться к психиатру.

– Я давно говорила твоим племянникам, что тебе место в психушке. А они сочли, что я возвожу на тебя напраслину.

Его старая жена, с которой он прожил почти сорок лет, удовлетворенно улыбалась, рассматривая его силуэт в дверном проеме комнаты.

– Вот отправят тебя в психушку, а я навещать тебя не приду. И даже слова не скажу, когда тебя станут привязывать к койке и обливать ледяной водой. Надо же было до такого додуматься: женщина его зовет на помощь! – Ее искривленный артритом указательный палец тронул левый висок и снова интенсивно закрутился. – Какая женщина, Витя? Не та ли, из-за которой ты меня чуть не бросил? На двадцатом году совместной жизни! Это же надо было додуматься – влюбиться в собственного парикмахера и закрутить с ней роман! Ты уже тогда стал ненормальным, а я сигнализировала, что у тебя не все в порядке с головой. Но твои племянники назвали это любовью и посоветовали мне набраться сил и терпения. Мол, все сойдет на нет. А оно вон как сошло! Слушай!..

Она отшвырнула ненужное вязанье на низкий столик и принялась медленно выбираться из глубокого кресла, в котором сидела почти все время. Это давалось ей с трудом, но он и не думал ей помогать, был уверен: сил у старой гадины хватит на все – и на то, чтобы выбраться из кресла, и на то, чтобы изводить его остаток дней, и на то, чтобы пережить его. Виктор Иванович был уверен, что уйдет первым. Он просто не выдержит с ней под одной крышей слишком долго. А уже было слишком долго.

Она не врала, его старая нелюбимая жена: он двадцать лет назад влюбился в свою парикмахершу. В первый и последний раз влюбился и совсем уже было решился уйти к ней, но его родня встала дыбом. Они устроили на пути его бегства из семьи такие баррикады, что он сдался и остался с женой. Видит бог, не было дня, чтобы он об этом не пожалел.