Пепел прошлого - Галина Владимировна Романова

Анфиса одернула короткую курточку, натянула на зад яркое платье и сделала десять энергичных шагов вперед. Потом развернулась, прошла обратно таким же манером, и снова, и снова. Чуть-чуть помогло, перестало так колотить. Она почувствовала, как левая нога понемногу согревается. Если бы сейчас чашку горячего чая или рюмку водки, можно было бы простоять до вечера. Клиентов все равно не будет, она это знала совершенно точно.

Она ошиблась: на десятом круге ее энергичных топтаний из-за поворота выехала машина. Не бог весть что, но ехала медленно, значит, имела цель сделать остановку. Машина была незнакомой. Надежда на клиента возрастала с каждой минутой. Анфиса встала в обычную позу с одним чуть согнутым коленом и оттопыренным задом, заулыбалась.

Машина встала аккурат напротив нее.

– Привет, – проговорил мрачного вида мужик, опустив пассажирское стекло и в упор ее рассматривая. – Работаешь?

– Так точно, командир. – Она шутливо козырнула.

– Сколько? – поинтересовался дядя.

– Договоримся, – пообещала она и взялась за дверную ручку. – Станешь постоянным клиентом, сделаю скидку десять процентов. Так что?

– Залезай, – разрешил он.

Анфиса влезла. Стекло пассажирской двери поднялось. В машине было тепло, даже жарко, и ей захотелось зевнуть.

– Круглые сутки работаешь? – спросил хмурый мужик, разворачивая машину в сторону поселка. – Что, сменщицы нет?

– Сократили, – весело фыркнула Анфиса и принялась расстегивать куртку. – Про оптимизацию слышал? Так вот и нас она коснулась.

Мужик тихо рассмеялся и покосился на нее, видимо, оценил ее чувство юмора.

– А куда мы едем? – спросила Анфиса.

Они только что проехали место пожарища, куда она даже смотреть боялась.

– Едем покормить тебя. Теплым чаем напоить. И поговорить, – коротко отрапортовал мужик.

– В смысле, поговорить?! – Ее лицо, вернувшее себе в теплой машине природную бледность, вытянулось. – Ты чего это, дядя, мент, что ли?

– А если и мент, то что?

Он остановил машину у обочины метров за пять от местного кафе, где чудно готовили сибирские пельмени. Анфиса переводила взгляд с входных дверей, без конца хлопающих, на мужчину, глядевшего на нее с профессиональным интересом.

– Разве ты ментов не обслуживаешь, Анфиса? Слышал, у тебя даже постоянные клиенты есть из местного отдела полиции. Разве нет?

– Допустим, – произнесла она сквозь зубы. – Но они со мной разговоры не разговаривают. Они меня, сам знаешь, что.

– Пусть так. А я вот поговорить хочу.

– Мне за твои разговоры потом Чак в зубы даст и денег потребует.

– Не волнуйся, я заплачу, – пообещал хмурый мужик и кивнул на кафешку. – Так идем перекусить или на голодный желудок общаться станем?

Перед глазами Анфисы тут же всплыла глубокая тарелка с горячими пельменями, большая куча сметаны сверху и щепотка черного перца. Голод победил. Шумно проглотив слюну, она нехотя кивнула, пробормотав:

– Идем. Если заплатишь, конечно.

– Заплачу. И за обед, и за услуги, которыми не стану пользоваться.

– Да ладно, че ты. Я могу после обеда и отработать.

– Не надо. Я не так голоден, – хмыкнул мужик и тут же запоздало представился: – Александр. Майор Родионов.

– Мне твои чины и звания ни к чему, – осадила она его с кривой усмешкой. – Александр, значит…

Он дал ей поесть спокойно. Не лез с вопросами до тех пор, пока перед ней не поставили пузатый чайник с чаем и блюдце с пирожным.

– Спасибо, – выдохнула она и положила руку на живот. – Сто лет так не наедалась.

– Денег нет?

– Просто свои бабки жалко на жратву тратить. Когда клиенты угощают, я не против, но таких щедрых, как ты, мало. Говори, что хотел, да мне надо на точку возвращаться. Там Чак наверняка уже кулаки искусал.

Анфиса вонзила ложечку в кремовую дорожку на пирожном, потом еще и еще. Она съела его почти мгновенно, и пол-литра чая ушло, как в песок.

– Валентину убили, слышала? – спросил майор, когда в чашке у нее оставалось два глотка.

– Да, сгорела она. Все об этом слышали. – Анфиса скроила грустное лицо и спрятала глаза.

– Не сгорела она, и ты об этом знаешь, потому что она звонила тебе спустя несколько дней после пожара. А если ты сейчас начнешь мне тут комедию ломать, я не только не заплачу тебе, но и вместе с твоим сутенером закрою на трое суток. Тебя потом выпущу, а его нет. И останешься ты без своего куска хлеба, шлюха!

Он говорил сдавленным от злобы голосом, старался тихо, но его все равно услышали за соседним столиком и поспешили убраться. Хозяйка из-за барной стойки недобро покосилась в их сторону и сделала Анфисе знак уматывать.

– Идем. В машине поговорим, – буркнула она.

Анфиса встала, схватила со спинки стула куртку, резким движением натянула ее и пошла на выход. Майор не отставал. На улице он сразу схватил ее за локоть и толкнул к машине. А она и не собиралась удирать. Куда бежать-то? Везде найдут, как Валю – подругу ее закадычную.

– В общем, никто не знал, что она выжила. Я тоже, – начала она сразу, как залезла в машину. – Две бабы сгорели и один мужик. Разговоры шли, что обе сестры погибли и мужик какой-то с соседнего села. Они в последние полгода сильно сблизились. Не с Валей – нет, с ее сестрой. В общем, так и оказалось. Подруга сестер той ночью там была с мужиком своим и Валина сестра – Тамарка.

– Откуда ты это знаешь? – Майор смотрел недоверчиво. – А Лыков куда делся?

– Какой Лыков? Вовка, что ли? – припомнила она. – Их бывший сосед?

– Он самый.

– Так он же сидит.

– Освободился и тем днем собирался к сестрам в гости. Может, он их всех порезал и пожар устроил?

Анфиса задумалась, а потом решительно замотала головой:

– Нет. Валя бы мне сказала. Не он это. Она Лыкова никогда не боялась, а этого, кто все устроил – поножовщину, поджог, – она дико боялась. Ее просто трясло.

– Кого?

– Я не знаю.

– Послушай меня, детка! – Майор больно схватил ее за руку, разворачивая на себя. – Не смей мне врать!

– Да не вру я. – Анфиса поморщилась, попыталась выдернуть руку и заныла: – Клянусь, не вру!

– Верить клятве шлюхи – себя не уважать, – ухмыльнулся ей в лицо Родионов. – Ты первая, кому она позвонила в ту ночь, когда ее повесили. И сразу за ней приехал черный внедорожник. Кого ты послала, а? Отвечай!

Он теперь уже не просто держал ее за руку, а выкручивал – не сильно больно, терпимо пока, но она боялась того, что будет дальше. Физической боли она не выносила. У нее болевой порог был неправильным, как сказал ей доктор, когда она обследовалась.