Человеческая комедия - Уильям Сароян

– Он-то поживает хорошо.

А потом и Агги уже от полного смущения повторил те же самые слова, придавая им какой-то совершенно новый, глубокий смысл. Все были смущены, но очень довольны, особенно Спенглер.

Обменявшись столь глубокомысленными замечаниями, все четверо притихли, а телеграфист Уильям Гроген достал свою бутылку, отвинтил пробку и сделал надлежащий глоток.

Агги собрался домой, но Гомер его задержал.

– Подожди минутку, Агги, – сказал он. – Я тебя отвезу на велосипеде. Можно, мистер Спенглер? Мне надо заехать за телеграммой в «Вина Итаки», а это по дороге домой. Если не возражаете, я отвезу Улисса и Агги домой, а потом заеду в «Вина Итаки». Хорошо?

– Конечно, конечно, – сказал Спенглер и вернулся за свой стол.

Он взял крутое яйцо, которое, как он верил, приносило ему счастье – или по меньшей мере оберегало от большого несчастья.

– Вот еще! – сказал Агги Гомеру. – Незачем тебе меня возить. Тащить на велосипеде двоих сразу – это слишком. Я мигом доберусь пешком.

– Я тебя отвезу, – сказал Гомер. – Никуда ты мигом не доберешься. До дому километров пять. Мне ничего не стоит вас довезти. Ты сядешь на раму, а Улисс – на руль. Пойдем.

Трое мальчиков вышли на улицу, где стоял велосипед Гомера. Груз был нелегкий – в особенности для человека с больной ногой, – но Гомер все-таки доставил своих пассажиров домой. Сперва они остановились у ветхого домика рядом с лавкой Ары – там жил Агги. Сам Ара стоял на пороге своей лавки, держа за руку маленького сына. Они смотрели на небо. Дальше по улице, рядом с пустырем, во дворе, под старым ореховым деревом, миссис Маколей снимала с веревки белье. Мэри и Бесс играли и пели в гостиной – оттуда доносились негромкие звуки пианино и голос Мэри.

Агги слез с велосипеда и пошел домой. Гомер постоял на улице, придерживая велосипед и поглядывая то на небо, то на дом Маколеев. На улицу снова вышел Агги; он подошел к лавочнику Аре.

– Как сегодня торговля, мистер Ара?

– Спасибо, Агги, – сказал лавочник. – Не могу пожаловаться.

– Я хочу истратить семьдесят пять центов, – сказал Агги. – Накупить всякой всячины на завтра.

– Пожалуйста, Агги, – сказал бакалейщик. Но прежде чем вернуться в лавку, он показал сыну на облака. – Видишь, Джон? – сказал он ему. – Наступает ночь, скоро мы ляжем в постель и заснем. Будем спать до утра. А когда настанет день, встанем снова. И будет новый день.

Лавочник с сыном и соседский мальчик вошли в лавку. А Улисс в это время, сидя на руле велосипеда, не сводил глаз с матери. Гомер снова вскочил на велосипед и поехал к дому.

– Мама! – сказал брату Улисс, заглядывая ему в лицо.

– Ну да, – сказал Гомер. – Вон она, мама, во дворе, под деревом.

Когда они приблизились к женщине, стоявшей во дворе под деревом, лицо младшего брата озарилось улыбкой; однако в глазах его залегла глубокая печаль, такая же, как у старшего брата. Держа руль велосипеда, Гомер обнимал Улисса.

Проехав прямо через пустырь во двор, под ореховое дерево, Гомер слез с велосипеда и поставил Улисса на ноги. Улисс смотрел на мать. Страх, который внушил ему Заводной человек, исчез, казалось, навсегда.

– Он заблудился, – сказал Гомер. – Агги нашел его и привел в телеграфную контору. Я не могу остаться, но зайду и поздороваюсь с Бесс и Мэри.

Гомер вошел в дом и постоял в темной столовой, прислушиваясь к голосам сестры и девушки, которую любил его брат. Когда песня кончилась, он вошел в гостиную.

– Здравствуйте, – сказал он.

Девушки обернулись.

– Здравствуй, Гомер, – сказала Мэри и добавила счастливым голосом: – Я сегодня получила от Маркуса письмо.

– Ну? – сказал Гомер. – Как он там?

– Отлично, – сказала Мэри. – Они скоро уезжают, но еще не знают куда. Он просит не беспокоиться, если некоторое время от него не будет писем.

– Он написал нам всем, – сказала Бесс, – маме, и мне, и даже Улиссу.

– Ну? – сказал Гомер.

Он ждал, когда же ему скажут, что пришло письмо и для него, и наконец спросил почти спокойно:

– А разве мне он письма не прислал?

– Конечно, прислал, – сказала Мэри. – Твое самое толстое. Неужели ты думал, что он написал нам и не написал тебе?

Сестра Гомера взяла со стола письмо и протянула его брату. Гомер держал письмо, не сводя с него глаз, пока сестра не спросила:

– Что же ты не распечатаешь письмо? Прочти нам.

– Нет, – сказал Гомер. – Мне надо уходить. Я возьму письмо в контору и прочту попозже, когда будет время.

– Весь день мы искали работу, – сказала Бесс, – но не нашли.

– Нам все равно было весело, – добавила Мэри. – Разве не смешно, когда ходишь и спрашиваешь, нет ли работы?

– Не знаю, так ли уж это смешно, но я рад, что вы ее не нашли. Нечего вам думать о работе. Моего заработка хватает, а у отца Мэри хорошая работа в «Винах Итаки». Ни к чему вам поступать на работу.

– Нет, есть к чему, – сказала Бесс. – Еще как! И мы скоро найдем работу. В двух местах нас просили зайти еще раз.

– Нечего вам искать работу, – повторил Гомер. Он рассердился. – Тебе она не нужна, Бесс, да и тебе, Мэри, тоже. Пусть работают мужчины. Сидите дома и ведите хозяйство… играйте на пианино, пойте, я хочу, чтобы на вас приятно было смотреть, когда возвращаешься домой. Это все, что от вас сейчас требуется. – Немного погодя он ласково сказал Мэри: – Когда Маркус вернется, вы снимете маленький домик и будете жить своей семьей, как вам захочется. Скоро и ты, Бесс, найдешь парня себе по душе. Вот и вся ваша забота. Нечего всем с ума сходить из-за этой войны. Сиди дома и помогай маме, а ты, Мэри, позаботься об отце.

Его непривычная властность обрадовала Бесс; раньше она не замечала, чтобы Гомер проявлял о них такую заботу.

– Зарубите себе это на носу, – заключил Гомер. – А теперь спойте еще песню, и я уйду.

– Какую песню ты хочешь? – спросила Бесс.

– Все равно, – сказал Гомер.

Бесс стала играть на пианино, а Мэри запела. Гомер стоял в полумраке гостиной и слушал. Песня еще не была допета, а он уже потихоньку вышел из дому. Во дворе он заметил Улисса, который стоял над куриным гнездом и смотрел на лежавшее в нем яйцо.

– Ма, – позвал Гомер. – Завтра непременно пойдем в церковь. Все вместе… и Мэри тоже.

– Почему ты мне это говоришь? – спросила миссис Маколей. – Мы и так чуть не каждое воскресенье ходим в церковь, и Мэри почти всегда ходит с нами.

– Знаю, – сказал Гомер с нетерпением. – Но завтра пойдем обязательно. И обязательно с Мэри.

Он спросил брата:

– Что у тебя в руке?

– Яйцо, – произнес Улисс так, словно речь шла о величайшей святыне.