Комната 15 - Чарльз Харрис

– Да, шеф. Восьмой – это старший детектив-инспектор. Его не было в участке, но он определенно был в курсе.

Я мрачнею.

– Джерри Гарднер.

– Я посчитал нежелательным упоминать его в списке. Учитывая его высокое положение.

– Значит, он восьмой. А кто номер девять?

– Я, сэр. Я заступил на дежурство в десять вечера и работал с документами в кабинете. На самом деле я не знал, что вы в больнице, но мне не составило бы труда это узнать – рано или поздно вы сами это поняли бы.

После того как Бекс наконец ушел, я прошу О’Ши и Тоута помочь мне перенести в подсобку стол и компьютер. Как только все готово, отсылаю их обратно в кабинет, закрываю за собой дверь и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из коридора. Однако, кроме моей маленькой команды, никого и ничего не слышно.

Затем я вхожу в компьютер, используя номер удостоверения, как и было сказано, и все открывается. Экран с пугающей скоростью заполняется сообщениями, пришедшими на электронную почту, полными ложной срочности: внутренние меморандумы для детектива-инспектора Р. Блэкли с требованиями подробных ответов, подписанные загадочными аббревиатурами ЦПА, СООП, ИСМВД, УБОТП[5], похожие на зашифрованные послания разведчику, находящемуся на вражеской территории.

Но имеет ли это какое-либо отношение к тому человеку, который пытался пырнуть меня ножом вчера вечером? Или к полицейскому, который его навел?

Я нахожу отчет о заседании бенгальского землячества, адресованный «Р». Ответ подписан также «Р», однако язык странный, забитый мудреными оборотами вроде «твердая и беспристрастная приверженность политике многообразия», «продвижение новой повестки надзора»… Кто все это писал?

Вот приглашение в художественную галерею на Кентиш-Таун-роуд, проиллюстрированное шестью агрессивно нарисованными обнаженными телами. Не в моем вкусе. Я иногда по долгу службы заставляю себя ходить на подобные местные мероприятия, но Р. принимал эти приглашения с воодушевлением, с нетерпением ждал, говоря его словами, «возможности увидеть эстетическую интерпретацию уличного насилия против женщин».

С нарастающим чувством растерянности я ищу в календаре за последнюю неделю – обычные совещания, заседания и планерки. Неделя, которую я совершенно не помню. Завтра, как это ни смешно, я записан на ежегодное медицинское обследование. Р. отправил по электронной почте поразительно грубое сообщение, требуя прекратить присылать ему напоминания – он будет вовремя.

Это был я? Возвращаюсь к самым последним сообщениям. Все они попеременно нахальные, гневные, примирительные и агрессивные. Не может быть, чтобы их написал я.

Это совершенно бредовая мысль, но что, если я был одержим? И остаюсь до сих пор? Может быть, я заговорю на незнакомых языках, а голова моя будет вращаться на 360 градусов? Сперва эта мысль вызывает у меня смех, но затем тело прошибает холодная дрожь, словно если только подумать о зле, оно оживет в этом душном крохотном помещении унылым воскресным утром. Кто он такой, этот Р., которого я с трудом узнаю? Это вселяет в меня ужас.

Однако по мере того как я сижу и просматриваю ящик электронной почты, этот Р. приобретает у меня в сознании все более реальные очертания: это человек, который имел доступ к моему компьютеру, у которого были свои воспоминания, ценности и чувства – и свои враги.

Где-то во всем этом хаосе – информация обо мне и последних полутора годах, прожитых мною. Информация, которая объяснит мне, что происходит. Но где ее найти и как понять, что это именно то, что мне нужно? У меня такое чувство, будто я плаваю по морю в кромешной темноте, стараясь нащупать под водой невидимые скалы. Я стараюсь сдержать свой страх – свой ужас, порожденный тем, что я забыл, что я должен был знать, – и сосредоточиваюсь на поисках того, кто желает моей смерти. Детали, детали, как говорил Пол. Они помогают раскрыть преступление. Быть может, детали также помогут мне вернуть мои воспоминания…

В качестве первого шага я беру список, который составил для меня Бекс, и проверяю по криминальной базе каждого из девяти коллег, знавших о том, что я находился в больнице, стараясь обнаружить хоть какую-нибудь связь с Эми Мэттьюс, – но захожу в тупик. Нет о ней ничего также и в многочисленных сводках о местных бандах, составленных Р. Зато я нахожу его гневные замечания о том, каких юных подростков вербуют в банды – одиннадцать-двенадцать лет – и как безжалостно с ними обращаются.

Здесь, например, есть донесение об одиннадцатилетнем бенгальском мальчишке, который разъезжал на своем велосипеде по поручению взрослых бандитов, до тех пор пока с ним в Юстоне не разобрались боевики из соперничающей группировки, после чего он остался парализован от пояса и ниже. В деле есть его фотография: худое дерзкое лицо с написанным на нем бесконечным презрением к жизни. Похоже, Р., несмотря на его напыщенный жаргон, оказался одним из немногих, кто обратил на беднягу внимание. Сводки пронизаны безнадежным отчаянием; Р. дает выход переполняющему его гневу. Но какое это имеет отношение к Кристал с Эми Мэттьюс и парню с ножом?

Далее я ищу в системе Рахмана и нахожу его вместе со своими подручными: банда «Бангра». Двести пятьдесят девять его фотографий, в клубах и на улице, садящегося и выходящего из своего «Рендж Ровера», с наголо обритой головой, сияющей в свете фонарей; а среди подручных нахожу тех троих, что были вместе с ним в клубе сегодня рано утром. Далее следуют несколько страниц непроверенных слухов: о жестокости Рахмана, о том, что он торгует наркотиками, поддерживая связи с преступными группировками в Бангладеш. Здесь есть даже несколько коротких видео, снятых храбрыми осведомителями на свои телефоны, на которых Рахман покупает спиртное и сидит у мангала. И так далее в том же духе. Ничего даже отдаленно полезного.

Я возвращаюсь к своим записям и тут вспоминаю наш разговор с Рахманом в его кабинете в «Одиночестве». Какой там вопрос он задал? «Что случилось с третьим БК?..» «С третьим БК?..» Я ищу в криминальной базе данных, но ничего не нахожу; тогда снова призываю на помощь детектива-инспектора интернет и пробую оба варианта. Нахожу «БК» – музыкального продюсера, БК-вирус и «Бургер Кинг». Я сомневаюсь, что бенгальского гангстера особо интересуют мутации вируса и заведения быстрого питания, поэтому просматриваю несколько статей о продюсере. Похоже, он сделал несколько хитов, написал музыку для хитов, а его третья песня под названием «Бог-дьявол» вышла в 1999 году. Очень хорошо, но я не вижу, как Рахман может быть поклонником малоизвестной американской поп-музыки.

Ничего не стыкуется. Поддавшись порыву, я ввожу в поисковую строку детектива-инспектора Уинстэнли, которая, вне всякого сомнения, в настоящий момент вместе со своей группой по делу Мэттьюс старается найти информацию на меня. С делами о бандах она никак не пересекается, а для того чтобы заглянуть в ее личное дело, у меня не хватает полномочий. Но я опять обращаюсь к интернету и нахожу там два десятка новостных сюжетов. Как я и предсказывал, Уинстэнли любит давать интервью. Она есть в архиве Би-би-си – рассказывает про убийство чернокожего подростка, зарезанного в прошлом году в Айлингтоне. Преступника Уинстэнли задержала уже на следующий день и устроила из этого большое шоу. Я смотрю на экране компьютера, как она счастливо улыбается перед скоплением журналистов и телекамер. Жаль только, что через полгода после того как задержанный был осужден, новый ДНК-тест показал, что он невиновен.