Комната 15 - Чарльз Харрис

Но какой от всего этого прок? Выжатый, как лимон, я закрываю глаза и опускаю голову на руки. В маленьком помещении стоит сильный горький запах сырости, а за дверью слышно, как работает моя группа, переговариваясь вполголоса, изредка смеясь. Я слышу приглушенный стук клавиш клавиатур, а вдалеке – крики играющей в снежки детворы.

Где-то рядом звонит телефон, но никто не отвечает. Блеклый утренний свет падает на стену кабинета. Крики детей звучат ближе. Наверное, они у самых стен участка.

Мне в руку попадает снежок. Я со смехом выбрасываю его в открытое окно. Но снежок кинул не ребенок. Это сделал Пол. Он стоит на улице и смеется, и снова кидает в меня снежок, целясь прямо в голову. Я пригибаюсь – и бьюсь лбом о стол.

* * *

Вздрогнув, открываю глаза и смотрю время, но оно не регистрируется у меня в сознании.

* * *

Я слышу на улице детский плач. И телефон трезвонит опять. Звонит и звонит. Почему никто не снимает трубку? Я уже собираюсь пойти и пожаловаться, но наконец кто-то отвечает на звонок. Я слышу молодой женский голос, приглушенный и искаженный.

* * *

В окна кабинета бьет короткий частый град. Я не открываю глаза.

* * *

Я ее слышу.

Я ее слышу, хотя и не хочу.

После такого дня, какой выдался у меня, мне хочется этого меньше всего на свете. Я устал и боюсь. Этого голоса.

Я не могу разобрать слова, но слышу настойчивость, страх, точно так же, как услышал он: это голос Эми Мэттьюс.

* * *

Отрываю голову от стола. Я только что услышал голос Эми Мэттьюс так, как его услышал Р. Или мне это просто приснилось?

Встряхиваюсь. Это я не должен забыть.

В голове у меня туман, нервы по-прежнему на пределе от телефонного звонка, словно это произошло всего минуту назад, хотя в каком-то смысле так оно и есть.

Что это означает? Что я узнал? С одной стороны, ничего: я уже установил то, что Эми Мэттьюс звонила мне вчера вечером, перепуганная. С другой стороны, всё. Есть огромная разница между тем, что тебе рассказали о чем-то, и тем, что ты вспомнил это сам. Это разница между тем, что видеть в церкви дым от благовоний, и тем, что чувствовать его запах. Что я услышал? Что услышал Р.? Означает ли это, что он там, у меня в голове? Может ли он общаться со мной?

Но я не слышу никаких слов.

Затем, опустив взгляд, вижу рядом со своей правой рукой розовый листок для заметок, рядом со сломанной шариковой ручкой; на нем нацарапано одно-единственное слово, едва различимое, тем самым угловатым почерком, который я обнаружил в своих записных книжках. Первый слог, похоже, это «дру», но второй я разобрать не могу. Подношу листок к свету, наклоняю его, чтобы надпись стала более отчетливой. Все равно неясно – «гая»? «гое»?

«Другая»? Что это означает? Другая медсестра? Другое преступление? Что?

Пытаюсь вернуться назад. Чем я занимался до того? Я изучал бенгальские преступные группировки, и это ни к чему меня не привело. Но, если верить записям Р., они вели войну за сферы влияния с литовцами. «Другая банда»?

Я принимаюсь лихорадочно искать информацию о литовцах, тычу клавиши, ныряю в тысячи архивов.

Из всех найденных мною имен выделяются два: Каролис и Петрас Клейза. Тридцатилетние братья-близнецы из Каунаса, города с нехорошей репутацией, они за десять лет создали успешный бизнес по экспорту сельскохозяйственной продукции из Литвы в Западную Европу. Три года назад братья перебрались в Великобританию и первоначально обосновались в Ноттингеме. Купили дома в живописных местах, привезли свои семьи, отдали детей в детский сад. Я нахожу их фотографии в местных газетах Срединных графств, на которых они вручают чеки различным благотворительным организациям. Братья очень похожи внешне: одни и те же курчавые темные волосы и глубоко посаженные глаза, и то самое неуловимое беспокойство, которое вызывает вид близнецов. Однако кое-какие отличия есть. Каролис чуть повыше, пожестче, а Петрас более гладкий, более задумчивый.

Где-то ближе к концу прошлого года Р. впервые упоминает о них. Его осведомители стали говорить о литовской группировке под названием «Каунасская банда», перебравшейся из Срединных графств в Кэмден. Жестокие и решительные, литовцы пошли дальше импорта сыра «Сваля» и крепкой настойки «Дайнава», занявшись наркотиками и проституцией, – и тут им пришлось вступить в борьбу с местными группировками, в том числе с бенгальцами Рахмана. Ни у кого не было сомнений в том, что возглавляли «Каунасскую банду» братья Клейза, и чем больше узнавал Р., тем больше тревожился. Однако, к своему отчаянию, он ничего не мог доказать.

Он дошел даже до того, что встретился с ними в их новом лондонском офисе в литовском культурно-информационном центре на Кэмден-роуд. Затем, спустя десять дней, другой следователь получил анонимную наводку. Р. договорился, чтобы группа особого назначения устроила облаву в офисе братьев Клейза, и там в тайнике в туалете были обнаружены два пистолета и два килограммовых пакета героина, с обилием отпечатков пальцев близнецов. Их задержали вместе с другими главарями банды.

Первым делом мне приходит в голову, что близнецы в качестве мести отдали приказ расправиться с Р. – парень, пытавшийся пырнуть меня ножом в больнице, говорил с восточноевропейским акцентом, хотя он мог его изображать. Однако убийство полицейских не в стиле братьев Клейза. Из материалов Р. следует, что они предпочитают подкупать стражей порядка, а не убивать их.

Я просматриваю сделанные скрытой камерой фотографии всех предполагаемых членов банды, стараясь найти того, кто напал на меня. Таращусь на экран до тех пор, пока у меня в глазах не начинает рябить. Вот этот темноволосый двадцатитрехлетний парень вроде бы один из подручных братьев Клейза. Тот подросток с «ежиком» на голове предположительно мальчик на побегушках. Я нахожу тех троих, которых видел в «Одиночестве». Однако парня, пытавшегося меня убить, нигде нет. Я злюсь на себя за то, что впустую трачу время, гоняясь за тенями.

В отчаянии я перебираю литовских владельцев магазинов, журналистов, дипломатов. По-прежнему ничего. Я уже собираюсь сдаться, но тут в одном из документов натыкаюсь на новое имя. Упомянутое вскользь. Какой-то наркоман, горящий желанием заключить сделку со следствием, говорит о некоем дальнем родственнике братьев Клейза, студенте по имени Дарюс Джавтокас, но утверждает, что парень чист.

Выясняется, что Р. произвел быструю проверку. Джавтокас приехал в Лондон полгода назад, поступил на инженерно-технический факультет Имперского колледжа и снял маленькую квартиру недалеко от полицейского участка. Вероятно, именно поэтому в октябре прошлого года Р. позвонил ему и договорился о встрече в пивной в Кентиш-Тауне. Значит, похоже, я его видел. Ищу фотографию, но ее нет. Однако примечание Р. предельно четкое.

«Девятнадцать лет. Дружелюбный. Владеет английским ограниченно. Падок на пиво и девочек, – язвительно добавляет Р., из чего следует, что он или платил из своего кармана, или долго спорил с бухгалтерией относительно накладных расходов. – Оба родителя погибли в железнодорожной катастрофе, когда ему было семь лет. После этого он переехал к тетке в Вильнюс».