Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

– За триста долларов.

– Подожди! Не продавай! Беги за ним, скажи, что… Ну, не знаю что… Скажи, что передумала! Давай лучше я его у тебя за пятьсот куплю! Да и вообще, его оценить нужно, может, оно и дороже стоит… Черт, Сашка! Что там у тебя происходит?

– Ириша, ну… уже поздно.

Разговаривая с ней, я пыталась в окно рассмотреть, как дядька с парнем грузят мое пианино. И почемуто ничего не видела. Ни фургона, ни людей. Может, он припарковал машину гдето сбоку? Было уже темно, и дальше во дворе видно было плохо, у следующего подъезда не горел фонарь…

Я отложила трубку и вышла на балкон. С балкона было видно гораздо лучше, но тем не менее никакой машины я не увидела. Не могли же они сквозь землю провалиться с моим пианино и пятьюстами евро, с которых непонятно как я буду давать сдачу. Лучше пойти вместе с ним, разменять на рубли… Да, точно! Можем даже подъехать к какомунибудь магазину в его фургончике.

– Гришка, одевайся быстро! – велела я мальчику, который неотступно следил за мной.

И сама накинула куртку и влезла в сапоги. Действительно, было бы легкомысленно отпустить его разменивать деньги одного. Надо доверять людям, и хороших людей гораздо больше, чем плохих, но все же…

Мы с Гришей оделись и еще минуты две посидели в прихожей, ожидая, что поднимется косой дядька, напугавший меня своим врожденным дефектом зрения до такой степени, что я даже подумала в какойто момент, не мошенник ли он. Дядька не поднимался, и тогда я решила – надо самим спуститься вниз, что париться в одежде, да и быстрее будет. Поедем, разменяем деньги, рассчитаемся, я успокоюсь, и мы сразу пойдем с Гришей в магазин…

Мы вышли во двор, и я огляделась. Как я и видела с балкона, у подъезда никакого фургончика не было. Где же он мог припарковать машину? Скорей всего, с торца дома, там как раз есть широкая площадка, где можно развернуться…

Я взяла Гришу за ручку, он крепко сжал мою ладонь. Какое забытое и прекрасное ощущение! Наверно, одно из самых прекрасных чувств, которые я испытывала в своей жизни – когда маленькая Ийка несколько лет подряд ходила по улице, всегда держась за мою руку. И в этом детском жесте – доверчиво протянуть тебе маленькую теплую ладошку – есть все, что нужно, чтобы почувствовать себя счастливой независимо от количества денег в кошельке, количества дыр на собственной шубе и количества мужчин, жаждущих переспать с тобой сегодня ночью или среди дня.

Мы прошли вдоль нашего дома, вышли на площадку у торца, где уже припарковалось на ночь несколько машин, на всякий случай обогнули дом кругом. Ни фургона, ни какоголибо грузовика, на котором можно было бы увезти мое пианино, видно не было. Мы вернулись к подъезду, и тут я увидела вдали грузовик. Совсем с другой стороны. Почемуто он не подъехал к подъезду. Так вот в чем дело! Я увидела, как мигнули мне фары. Я была уверена, что водитель мигает именно мне. А кому же? Больше никого на улице не было, даже ни одного хозяина с собакой.

Я помахала в ответ рукой. Вот и хорошо. А то ведь бог знает что подумала! Мы поспешили навстречу грузовику, а он, легко вырулив из неширокого пространства перед магазином запчастей, выехал на улицу и достаточно бодро удалился в сторону области. Я по инерции прошла еще несколько шагов и остановилась. Так. Ну, кажется, все понятно. Номеров я издалека не видела, что за фургон – точно сказать не могу, темно. А главное – кто сказал, что именно на этом фургоне увезли мое пианино?

На всякий случай мы еще раз с Гришей обошли наш дом, надеясь встретить если уж не машину с пианино и дядьками, то какогонибудь собачника, который заметил, как тащили наше пианино. Издалека я увидела соседа из соседнего подъезда, с огромным Лабрадором, и поспешила к нему. Как зовут соседа, я не знала, но видела много раз именно с этой собакой. Наверно, когда он шел без своей собаки, я на него внимания не обращала.

Сосед никакой машины не видел и даже разговаривать особо со мной не стал. Правда, он неопределенно махнул рукой в сторону освещенных окон дома и посоветовал походить по квартирам, спрашивая, не видел ли кто, как грузили пианино. Но я прикинула расстояние от окон до дорожки, где мог припарковаться грузовик, и поняла, что номер рассмотреть было невозможно, даже если предположить, что грузовик стоял под фонарем и номера были с утра вымыты.

– Ну что, Гришенька, – повернулась я к замершему мальчику, – пойдем в полицию вместо супермаркета? Ты как, не против? Прогуляемся хотя бы… Вечер хороший.

И правда, сегодня в воздухе очень сильно чувствовалась весна. Сильно пахло прелыми прошлогодними листьями, влажной корой деревьев, землей, готовящейся очень скоро взорваться новой жизнью, чемто еще, чего не бывает в другое время года и что не имеет никакого иного названия, кроме весны.

Я с сомнением смотрела в сторону бульвара, где располагается наша полиция. Пожалуй, далековато идти… Да и какой смысл? Кто станет искать наше пианино? Но Гриша вдруг заволновался и стал просить:

– В полицию? Пойдем, пожалуйста…

– Тебе интересно, что ли?

– Очень! – искренне ответил Гриша, и я, пожалуй, первый раз увидела, как засияли его обычно грустные и внимательные или, наоборот, совершенно равнодушные, обращенные в свой собственный мир глаза.

Вопрос был решен, и мы пошли по дворам в полицию, к красивому трехэтажному зданию с темнокрасной крышей, сейчас не видной изза многоэтажек.

Дежурный капитан на проходной лениво и благодушно оглядел нас и довольно весело спросил:

– И куда же это мы идем на ночь глядя?

Наверно, многие работники полиции – хорошие физиономисты. Можно было бы обидеться на его тон. Но ведь на наших лицах не было ни синяков, ни слез, ни следов горя или какогото трагического происшествия. Надеюсь, именно поэтому он так и разговаривал.

– Я… да не знаю даже, – чуть растерялась я. – К участковому, наверное. Или к дежурному. А лучше – к следователю.

– Тогда уж сразу к прокурору! – хохотнул капитан. – Через мост и направо! А что случилосьто?

– Да вот… у нас, получается, украли… – Както странно было разговаривать с ним через толстое, как будто пуленепробиваемое стекло дежурной комнаты. – А вы дежурный, да?

– Я – дежурный, да. Момент! – Капитан поднял трубку телефона и, поглядывая то на нас, то на телевизор, где мчались во весь опор бегуны на спортивном канале, стал комуто отвечать: – Где? Пишу. Сколько их? Понял. Высылаю наряд. – Капитан энергично поскреб шею, потянулся, крякнул, охнул, подмигнул Грише, и только после этого прокричал кудато назад: – Мужики! На выезд! Пацаны дерутся на Таллинской около кафе, уже когото, похоже…

Он крепко выразился, а я подтащила к себе Гришу.

– Ну что, малыш, пойдем, наверно, домой…

Мальчик во все глаза смотрел вокруг себя, хотя смотреть было особо не на что, разве что на пустой обезьянник дальше по коридору да на веселого капитана в настоящей полицейской форме. Смотрел Гриша с ужасом и восторгом. Думаю, что, сидя дома один, он много раз смотрел фильмы про милициюполицию, гораздо чаще, чем сказки про волшебные замки и эльфов с троллями, и вот сейчас попал в тот волнующий и загадочный мир, где сильные красивые мужчины ходят с оружием и спасают бедных женщин, стариков и детишек от насильников и негодяев.