Только ты - Наталья Костина

Да, Катя тоже отметила эту особенность на записи, которая, к сожалению, не отличалась особым качеством, да и девушек на ней то и дело закрывали подходящие к бару посетители. Однако из того, что она все же разглядела, можно было предположить, что подружки общались очень тепло. Не потому ли Олеся Серебрякова развелась с мужем, что у нее появилось новое увлечение в жизни? Тогда становится понятным и то, что она скрывала свою любовницу и от родителей, и от старых приятелей. Наше общество не поощряет таких связей. Ну а в баре, где их никто не знает, девушки могли отрываться по полной.

– Хорошо бы, вы еще имя вспомнили, – вздохнула Катя.

– Имя, имя… Мне кажется, эта, которую убили, называла ту, стриженую, по имени. Заковыристое имя такое… Анжела? Анита?

– Может, Алевтина?

– Похоже, но как-то не так.

– Вот, я захватила список женских имен. Посмотрите внимательно, вдруг определитесь.

– Вам налить чего-нибудь, пока я это… читать буду?

– Стакан минералки.

Он читал, чуть заметно шевеля губами, как бы примеряя к неизвестной блондинке одно имя за другим, а Катя пила маленькими глотками холодную воду.

– Нет, не вспомню. Знаете, столько народу каждый вечер…

– А мужчины с ними рядом не было?

– Клеился один, пьяный и сопливый такой, но стриженая его сразу отшила. Что она ему сказала, я не слышал, но эта Серебрякова очень смеялась. Ну а ее буч почти не улыбалась. Она эту Лесю прямо глазами ела – как будто ревновала или сто лет не видела, соскучилась. Да, и она постарше была, чем та… убили которую. Я думаю, где-то к тридцатнику.

– Колец, татуировок, пирсинга у нее не было?

– Нет, колец точно не было. Этот свитер, он же пальцы закрывает наполовину, и колец не видно… может, и были, но я не заметил. Пирсинга тоже не было, по крайней мере на лице. Но в ушах были сережки… маленькие такие колечки… да, в правом ухе штук пять… точно. А стакан она держала вот так, двумя руками.

Бармен показал, после чего немедленно кинулся доводить взятый в руки стакан до зеркального блеска.

– Ага, и вот еще! Я знаете, что тогда заметил: у той, которая почти под ноль, ногти тоже совсем коротко острижены были. Я, когда это заметил, сразу подумал, что они парочка. Сюда иногда лесбы забредают, хотя они вообще в другом месте тусуются. Я там раньше работал, насмотрелся. А потом меня вежливо попросили, и на мое место бабу взяли из этих самых. Но я бы и сам ушел, тошнило уже от них…

– Сложение у нее мужское?

– Нет, я бы не сказал. Все пропорционально. Но девица крупная. И ухватки, знаете, такие. Определенные. Типичный буч, я бы сказал. Плечи, пожалуй, слишком широкие, а так, в целом, очень даже ничего. Та, вторая, которую задушили, она рядом с этой стриженой была как цыпочка. Такая вся из себя фэм[2]… Накрашенная, губки, реснички – очень секси. А буч такая… совсем без макияжа, только волосы высветленные и от геля торчком. Но что-то в ней привлекательное все равно было. Кожа очень чистая, загар. Видно, с моря недавно приехала или в солярий ходит. Нет, скорее, с моря. Загар такой… желтый, а после солярия он красноватый… ну, отличается, короче. Я зимой сам в солярий хожу. У нее красивый был загар, настоящий. Супер смотрелось с белыми волосами. И глаза красивые. Хоть и ненакрашенная совершенно. Прозрачные такие глаза, и цвет необычный – какой-то такой… сиреневый, что ли? Она вот так сидела, стакан держала… задумалась, наверное, и смотрела прямо на меня. Ну, я привык, что девицы на меня пялятся. – Парень смежил ресницы и скроил брезгливую мину. – Они, ну не эти, а те, которые нормальные, на шею прям вешаются, особенно когда выпьют. Рассказывают мне все, про парней своих… кто кого бросил, и даже какие их парни в постели… как будто мне оно надо! Ну, работа такая, сами понимаете. Хорошо еще, что я всегда через заднее крыльцо ухожу. А то бывают такие, вообще не отцепишься. Я ей говорю – подожди меня на крыльце, бэби, а сам через задний ход и домой. Мне таких и даром не надо. У меня сейчас девушка есть… нормальная, в универе учится…

– Может, она в линзах была? – прервала Катя его излияния.

– Может, и в линзах. Сейчас многие линзы носят, даже под кошачьи глаза. Прикольные такие. Хотел себе завести, но на рабочем месте не разрешают. А так – зачем?

– А с этими девушками вы ту, стриженую, никогда не видели? – Катя показала фото предыдущих жертв.

Парень тут же опознал Марию Шульгину.

– Эту грудастую я тоже хорошо знаю. Постоянная клиентка… была. Но с той, стриженой, я ее никогда не видел.

– А свидетели говорят, что она с подругой уходила, и тоже коротко стриженной.

– Да у них тут своя компашка. Я их всех почти знаю. Тусят постоянно чуть не до утра. И стриженые есть, некоторые вообще, считай, лысые! Вы у них поспрашивайте.

Они уже опрашивали всех знакомых Шульгиной, но так и не выяснили, с кем уходила в ночь убийства эта девушка. Все приятели Шульгиной в тот вечер были изрядно пьяны, а некоторые и под кайфом. Показания этих «свидетелей» порой настолько противоречили друг другу, что разобраться, с кем же именно ушла Маша Шульгина, было сложно.

– А вот этих никогда не встречали? – Катя еще раз выложила фото остальных жертв.

Парень не стал возражать, но откладывал одну фотографию за другой:

– Нет… нет… тоже не видел… никогда не заходила… Нет, определенно не наши клиенты.

Катя знала, что бармены, в силу специфики своей работы, отличаются очень хорошей зрительной памятью, и не стала больше настаивать.

– Ну, я ж не каждую неделю работаю, может, и пропустил кого. Вы у сменщика моего справлялись?

С его напарником Катя уже говорила, но ничего нового тот ей не сообщил.

– Может, выпьете чего-нибудь? – предложил бармен. – Могу «Маргариту» сделать. За счет заведения. Или еще классный коктейль есть, «Секс на пляже». Очень вкусно!

– Я на работе, – сухо сказала Катя. – А впрочем… «Хемингуэй Дайкири» умеешь? – спросила она.

– Который с грейпфрутовым соком?

– Точно.

– У вас хороший вкус, – заметил бармен, ловко орудуя шейкером.

Хороший вкус не у нее, а у Тима… но она не хочет снова об этом вспоминать. Напиток был недурен, этот парень, несомненно, знал свое дело. Вот если бы он еще и имя вспомнил…

– Та блондинка стриженая, кстати, тоже заказывала «Дайкири». Только с Кюрасао. Называется «Голубая страсть»…

– Замечательно, – поблагодарила Катя и положила на стойку деньги. Но бармен, игнорируя плату, сосредоточенно смотрел куда-то в пространство.

– Амалия ее звали, – вдруг воскликнул он. – Сто пудов! Амалия!

* * *