Воля под наркозом - Михаил Серегин

Ого! Четверо для одного – это серьезно. Чем же и кого так заинтересовала его скромная персона? Неужто он и впрямь попал в самое «яблочко» с этой лабораторией? Мать ее… Но даже если так, все равно непонятно, откуда «топтуны». Получается, он только выдвинул предположение, а кто-то тут же взял его на заметку. Ладыгин по глупости или неосторожности ничего ляпнуть не мог – все время, считай, на виду был. Кругленький? Черта с два, Коля скорее позволил бы себя убить, чем проговориться. Прослушка тоже исключается. Чисто из спортивного интереса, а также от скуки Чехов «чистил» время от времени квартиру хитрым приборчиком, который перед самой пенсией изъял с «группой товарищей» при обыске в одном мутном охранном предприятии, да «забыл» сдать. А совсем уж хитроумная штучка, встроенная в телефонный аппарат, напрочь исключала возможность прослушивания разговоров по телефону. Можно, конечно, использовать иную, современную и дорогостоящую аппаратуру для прослушивания, заблокировать которую можно было только равными ей по цене и качеству исполнения «штучками». Но не такая уж полковник важная персона, чтобы так на него тратиться. Итак, оставалось предположить, что где-то прокололся он сам. И, кажется, он догадывается, где именно…

«Груженный» по самое не хочу такими размышлениями, Чехов не обратил особого внимания на рассеянного длинноволосого субъекта, который вышел из подъезда и, близоруко щурясь, направился в его сторону. Передвигался субъект, волоча ноги, спотыкаясь буквально на ровном месте и натыкаясь сослепу на любое мало-мальски выступающее препятствие. Поравнявшись с полковником, субъект каким-то образом исхитрился наткнуться даже на него, пробормотал сумбурные извинения и поковылял дальше. Кретин чертов, неприязненно подумал Чехов, поспешив отстраниться в сторону.

И лишь после того, как зашел в квартиру, запер дверь и переменил обувь на домашние туфли, полковник обнаружил последствия столкновения с рассеянным «кретином».

Сложенная в несколько раз записка выпала неизвестно откуда, причем оставалось полной загадкой, как она в этом месте держалась и почему выпала именно сейчас, а не на лестничной площадке, например.

«Виртуозно сработано, – восхитился Чехов. – Редкий мастер».

Полковник прошел на кухню, закурил и только тогда развернул послание. Записка содержала всего несколько слов: «Завтра в 13.00 в театре у Юли». И подпись: «Царь зверей». Чехов усмехнулся. Если «Царь» вспомнил о театре, из этого следовало, что случилось нечто неординарное. Пока было ясно только одно – позвонив завтра в условленное время, Ладыгин едва ли застанет полковника дома.

Следующий день оказался перенасыщен сплошными странностями и нелепостями. Я от души радовался, что вечер накануне посвятил исключительно мирным домашним делам и просмотру всех подряд сериалов. Давно уже заметил, что подобные занятия замечательно способствуют укреплению нервной системы. Очевидно, потому, что практически не несут интеллектуальной нагрузки.

По возвращении домой я с некоторым разочарованием обнаружил, что никто меня не ждет и никому я не интересен. Кроме соседки, разумеется. Ксения Георгиевна, чудная старушка неопределенного возраста, оказалась единственным человеком, заметившим мое отсутствие. Отправляясь в поход по близлежащим продуктовым магазинам, я традиционно звонил в соседнюю дверь и интересовался, не надо ли чего-нибудь прихватить для Ксении Георгиевны. Обычно оказывалось, что надо. Чаще всего соседка, видимо, не желая обременять меня лишними хлопотами, заказывала что-нибудь простенькое и в единичном количестве.

Кроме того, Ксения Георгиевна очень любила поболтать. Иногда у меня даже возникало подозрение, что худенькая до легкой прозрачности старушка не столько нуждается в продуктах, сколько использует их как повод перекинуться со мной парой-другой слов.

Едва я вставил в замочную скважину ключ, замок ее двери щелкнул, и в проеме показалось сморщенное приветливое личико. Пришлось наскоро придумывать причину своего временного отсутствия, а также терпеливо выслушивать свежие сплетни, которые доходили до Ксении Георгиевны совершенно непостижимым образом, – квартиру она покидала редко и с другими соседями почти не общалась.

– Знаете, Володенька, – зашептала Ксения Георгиевна, оборвав на полуслове очередную любопытную историю из жизни обитателей дома, – к вам приходила молодая дама. Очень взволнованная. Я уж забеспокоилась, не случилось ли чего. Вы только не подумайте, что я подглядываю или еще что, она сама ко мне позвонила. Спрашивала, давно ли я вас видела и вообще часто ли вы дома бываете.

– А вы что?

– А что я? – старушка пожала плечами, хитровато улыбнулась. – Дама хоть и приличная, да видела-то я ее в первый раз. Мало ли, зачем она про вас выспрашивала? Мне, например, она этого не сообщила. Ну вот. Я подумала и тоже ей ничего не сказала. Нет, ну не совсем ничего. Сказала, что мне никогда не приходило в голову выяснять, часто ли бывают дома мои соседи.

«Молодой дамой» утонченно-интеллигентная Ксения Георгиевна могла назвать любую прилично выглядевшую особу в возрасте начиная от подросткового и заканчивая чуть-чуть преклонным. Вероятнее всего, говорила она о Кате, но все же имелась призрачная надежда, что искала меня Марина. Хотя нет, Марина не стала бы выспрашивать, часто ли я бываю дома. Я хотел было спросить, как «молодая дама» выглядела, но вовремя спохватился. Ведь подобный вопрос вызовет дотошное и очень продолжительное описание всех возможных примет гостьи, а также неясных подозрений или догадок на ее счет самой Ксении Георгиевны. Поэтому вопрос я сформулировал коротко:

– А она что?

– А что она? – привычно переспросила Ксения Георгиевна. – Поблагодарила, извинилась. Хотела еще что-то спросить, но тут у нее что-то зазвонило, и все.

– Что зазвонило? – не понял я. – И что «все»?

– Телефон, наверное, – возмутилась моей недогадливости старушка. – Но я же самого телефона не видела, поэтому и сказала: «что-то зазвонило». К тому же она пошла вниз пешком и начала разговаривать. Не могла же она разговаривать сама с собой, – заключила Ксения Георгиевна с убийственной логикой. – Володенька, вы пришли или уходите?

У Марины мобильного телефона не было. А Ксения Георгиевна, вероятно, намекала, что мне пора бы сгонять в магазин. Намекала она очень даже кстати. За кладбищенскими и прочими хлопотами я совсем забыл позаботиться об ужине. Дома если и было что съестное, то за эти несколько дней, без сомнения, успело умереть бесславной и ненасильственной смертью.

– Пришел, – честно сознался я. – И ухожу. В магазин. Вам что-нибудь нужно?

Закупив необходимый для ужина минимум продуктов и пакет кефира для соседки, остаток вечера я вычищал накопившуюся в изрядном количестве пыль, готовил ужин, а затем до опупения смотрел телевизор.

Вероятно, моя нервная система за этот вечер укрепилась очень хорошо. Даже, наверное, с запасом. Иначе как можно объяснить, что за следующие сутки я не свихнулся, ни разочка не впал в состояние шока, а на некоторые нелепости, сыпавшиеся на меня, как из испортившегося рога изобилия, сразу даже не обратил внимания.