Драгоценная паутина - Максин Барри

– Дело не в этом, – сказала Франческа, сжимая рюмку. – Все ведь произошло из-за того, что я увидела тебя впервые через столько лет! Я так давно жаждала встречи с тобой, что теперь, когда это наконец случилось… – Она беспомощно пожала плечами, не отрывая от Джастина взгляда, словно желая вобрать его в себя.

Этот красивый молодой человек – ее сын! Она отдала половину себя, чтобы создать его. Роды, пот и кровь, невероятное напряжение всех сил… Она вытолкнула его в мир, в котором он живет легко и уверенно. Но как ей самой протиснуться в его мир, созданный без нее? Как найти место в жизни сына, который не нуждается в ней?

Джастин, обеспокоенный странным обжигающим незнакомым чувством в ее взгляде, резко отвернулся. Казалось, взгляд этой женщины иссушает его силу, подавляет гнев, боль, парализует волю. Но, отвернувшись от матери, он оказался лицом к лицу с Флейм. Они окружили его! Они перехитрили его! Ему надо немедленно изменить ситуацию, все взять в свои руки. Приподняв бровь, он улыбнулся.

– Ты случайно, не медсестра?

– Медсестра? Нет. – Флейм покачала головой, испытывая некоторую скованность перед этим холодным, похожим на Адониса, юношей, ее братом.

Она понятия не имела, как работает его мысль. У нее нет ключа, чтобы найти к нему подход. Но она больше не та девочка, какой была несколько месяцев назад, не знающая ни жизни, ни любви. Она не чувствовала страха перед братом. Его замечательный дом тоже не пугал ее. Не пугала и его типично английская натура. Но она испытывала волнение. В конце концов, они с этим незнакомцем совладельцы «Альционы». А сейчас, как никогда раньше, ей нужна ее собственная половина. Флейм жаждала целительного бальзама на сердце, разбитое Рисом Декстером. А разве существует лекарство лучшее, чем работа? Она окунется в нее с головой в «Альционе» и это поможет ей забыть Риса Декстера. Но что думает Джастин о ней, свалившейся ему как снег на голову и требующей свою долю? Вдруг Флейм забеспокоилась. Она его сестра, которой повезло в жизни гораздо больше, чем ему. Она жила с Франческой в Америке, в семье Корральдо. Флейм любили, окружали вниманием. Он же оставался с ужасным человеком, жестоким и холодным по своей природе. Она чувствовала себя в долгу перед этим незнакомцем.

– А зачем тебе знать, не медсестра ли я? – с любопытством спросила она.

– Я подумал, может, ты мне поможешь? – Джастин поднял свою пораненную руку и улыбнулся.

Флейм тоже улыбнулась в ответ.

– Конечно. Давай посмотрим, течет кровь или нет.

Они подошли к чаше с водой. Флейм осторожно сняла полотенце. Кровотечение остановилось, на коже виднелось множество глубоких порезов.

– Не так ужасно, как показалось сначала, – сказала она матери, глядя поверх широкого плеча Джастина.

Франческа кивнула, чувствуя, как постепенно приходит в себя. Она отпила еще глоток бренди, наблюдая за своими детьми. Флейм уверенно обработала порезы и заклеила их пластырем. Как хорошо ее дети смотрелись вместе! Как неправильно было воспитывать их отдельно. Близнецы – особенные люди. Деля материнскую утробу, они с самого начала и навсегда соединены природой.

Джастин был очарован близостью сестры. Как часто он слышал крики Малколма о ее никчемности в этом мире. Теперь ему так не казалось. Когда Флейм закончила, Джастин посмотрел на руку – она дрожала, поэтому он быстро опустил ее, а другой дернул за веревочку звонка над камином. Через минуту явился Чамберлен и с опаской остановился у двери, держа совок и щетку.

– Можешь все убрать, Чамберлен, – вежливым голосом бросил Джастин, едва взглянув в сторону слуги.

Флейм, Франческа и Оуэн наблюдали, как Чамберлен убирал разбитое стекло, потом вынес его вместе с чашей. Все почувствовали известную неловкость. Франческа, Флейм и Оуэн тоже жили в домах, где прислуга готовила, убирала, но и Корральдо и Декстеры иначе относились к ней. Они называли слуг по имени и никогда не унижали их. Джастин же, по всей вероятности, даже не знал имени Чамберлена. Он не просил, а приказывал. Оуэну стало жаль старика, который, казалось, был сама преданность. Франческа смутилась, вспомнив, что слуги говорили за спиной Малколма. Может, этот человек, Чамберлен, тоже жалуется на ее сына на кухне?

Флейм немного растерялась. Она вовсе не ожидала, что Джастин упадет к ним в объятия. Это не английская манера поведения. Но брат не должен был проявлять и откровенную враждебность… Флейм и Франческа много раз обсуждали эту встречу и, казалось, готовы были ко всему, а теперь…

Джастин сел в любимое кожаное кресло и, вытянув перед собой ноги, обвел всех немигающим, пристальным взглядом. Франческа, предполагая, что самый трудный момент встречи позади, начала успокаиваться. Она молилась только об одном – о шансе! У нее было ощущение, что Джастин готов дать его ей.

– Джастин, я… Мне надо с тобой поговорить. Абсолютно откровенно. Ты не против? – тихо начала Франческа.

Внутри у Джастина уже поднималась паника, он быстро подавил ее и улыбнулся.

– Ну конечно, нет. Вы за этим и приехали, не так ли? Поговорить!..

– Скорее даже объяснить… объяснить тебе, как все произошло и что меня мучило больше всего эти долгие двадцать лет…

Джастин пожалел, что у него самого сейчас нет рюмки бренди, потому что от взгляда этой женщины во рту все пересохло. Он не знал, как защититься от матери. Он ведь понятия не имел, что такое мать.

– Что тебе говорил отец? – поколебавшись, спросила Франческа, решив начать прямо и откровенно.

– Говорил? – переспросил Джастин.

– Малколм тебе ведь, вероятно, говорил, почему меня нет рядом с тобой? Что именно, Джастин? Я должна знать. Прежде чем мы начнем… понимать друг друга, нам надо понять прошлое. – Франческа, сидевшая на краешке дивана, подалась вперед.

Джастин пожал плечами, явно не желая участвовать в мелодраме.

– Да он почти не говорил о вас, – бросил он, надеясь заставить Франческу почувствовать собственную незначительность. – Я понял одно: он женился на вас по страсти, о которой быстро пожалел. Зная отца, я думаю, он и вас заставил пожалеть. – Сердясь на себя за то, что сказал лишнее, Джастин, добавил: – Вы надоели ему, он – вам. Единственной проблемой, как я понимаю, были мы. Альциона и я.

– Флейм, – поправила сестра.

– Извини, Флейм и я, – Он улыбнулся ей и снова повернулся к матери. – В данных обстоятельствах, как я понимаю, вы поступили совершенно логично. Поделили детей: мальчика отцу, девочку – матери. Все очень просто.

Франческа закрыла глаза, ощутив боль в горле, которая мешала ей говорить.

– Что-то в этом роде я и собиралась услышать…

– И вы росли, – медленно сказал Оуэн, – считая, что мать оставила вас по собственному желанию?

Джастин вдруг напрягся, словно ступил на тонкий лед. Ему это не понравилось.

– Это так и было.

– Нет, не так, – покачала головой Франческа.