Ты поймешь, когда повзрослеешь - Виржини Гримальди

Она славная, но похоже, у нее ума ни на грош.

– Рафаэль? – спросила я.

– Да, внук новенькой, – она кивнула на соседний стол.

Он сидел рядом со своей бабушкой в окружении Луизы, Элизабет, Густава, Леона и Пьера. Если судить по смеху, который периодически раздавался оттуда с самого начала обеда, он стал душой компании. Рафаэль. Красивое имя.

– Вот еще, очень нужно! – возразила Марин. – Скажи, а тебе часто случается подслушивать чужие разговоры?

– Да вы что! Я и не собиралась… – пробормотала Изабелль. – Я просто хотела задать вопрос Джулии.

– Неужели?

– Да. Я хотела спросить: не начала ли она уже искать работу после окончания контракта?

– Нет еще, ведь я проработала только половину срока. Осталось больше четырех месяцев, так что у меня есть время, и я думаю, что с этим проблем не будет, – заявила я.

– Как сказать… На твоем месте я бы не была так уверена, – сказала Изабелль, вонзая зубы в кусок хлеба. – Не так-то просто найти работу в этом краю, желающих более чем достаточно. В твоем положении я бы с этим не тянула…

Марин быстро поставила ее на место:

– Анн-Мари не сказала тебе, что собирается назначить Джулию на твою должность?

– Мне-то что? – с нервной усмешкой произнесла Изабелль, пожав плечами.

Сидевшая рядом с ней Анн-Мари оторвала взгляд от тарелки.

– Да, это правда. Я как раз собиралась поговорить с вами по этому поводу. Думаю, что Джулия гораздо лучше вас справится с вашими обязанностями.

Изабелль так и не смогла переварить эту новость. Судя по побелевшему как полотно лицу, она была готова вот-вот расстаться с жизнью.

Директриса, которой совсем не улыбалась перспектива иметь на своей совести труп молодой девушки, успокоила ее:

– Мы пошутили, Изабелль!

На ее щеках вновь заиграла жизнь, а в глазах появился блеск.

– Что за удовольствие меня пугать, ведь я все принимаю так близко к сердцу, – проговорила она, выдыхая. – Ох! Чуть было инфракт не схлопотала.

Никто, казалось, не заметил ошибки, зато Изабелль получила по заслугам, и ей теперь хватит переживаний на всю следующую неделю.

Тут до нас донеслись громкие голоса. Люсьенна и Мина, обычно неразлучные, сцепились не на жизнь, а на смерть. Мусса и Сара, дежурные по кухне, старались их успокоить, но все напрасно: в пылу ссоры они никого не слышали.

– Я знала, что не могу тебе доверять, старая потаскуха, – метала гром и молнии Люсьенна, – ты сперла у меня мой «Бэбибель»![21]

– Потаскуха? Какая наглость! Если не можешь быть красивой, будь хотя бы вежливой.

– Скажи спасибо моему остеопорозу, а то я бы тебе всю физиономию расквасила!

– А ты постарайся не попадаться у меня на пути, а то я тебя пополам перееду, чем доставлю себе массу удовольствия! – нанесла ответный удар Мина, прежде чем покинуть столовую в своем инвалидном кресле.

Повисла тишина. Присутствующие, включая и персонал, в восторге следили за тем, как разворачиваются события в сегодняшнем спектакле. После ухода Мины все оживились. Роза что-то прошептала на ухо своему внуку: «Избавь меня от пребывания в этом бедламе», разумеется. Он поцеловал ее в щеку, поднялся и направился к выходу, предоставив моему взору ритмичный танец задних карманов на своих джинсах.

46

Рафаэль сидел в саду с сигаретой, когда мы с Марин вышли покурить.

– Ты должна подойти к нему и поговорить, – сказала Марин, высекая пламя из зажигалки.

– С какой стати мне с ним разговаривать?

– Потому что это твоя работа, черт возьми. Тем более что по виду не скажешь, что у него все хорошо. Мне кажется, он нуждается в поддержке.

Я посмотрела на Рафаэля. Он сидел на спинке скамьи и смотрел прямо перед собой, погрузившись в мрачные думы. Марин права, очень тяжело сопровождать человека, которого любишь, в его последнее пристанище. У меня нет привычки работать на улице, но ведь я могу сделать исключение.

– Ты права, я должна с ним познакомиться, – ответила я, прикурив сигарету от ее зажигалки.

Она так и прыснула со смеху.

– Надо же, не пришлось тебя долго уговаривать! Грег прав!

– Неужели? В чем это он прав?

– Ты положила глаз на этого парня.

Она смотрела на меня, широко улыбаясь, очень довольная собой.

– Вы больные оба… Вам что, не о чем поговорить, кроме как обо мне, когда вы вместе?

Она ухмыльнулась.

– Да ладно! К чему скрывать, ведь он тебе нравится? Мне и трех минут хватило, чтобы догадаться. У тебя улыбка Микки-Мауса, наглотавшегося экстази, когда ты его видишь или когда о нем говорят в твоем присутствии. Ведь я же не сплю и все замечаю.

– Да вы не спите, у вас просто глюки. Мне действительно он внешне нравится, но на этом все. Я не какая-нибудь истеричка, которая готова броситься на шею первому встречному. Тем более, как я тебе уже говорила, он наш клиент. Именно так я это вижу. Впрочем, как профессионал я сейчас поговорю с ним, если он в этом нуждается.

Вздернув подбородок, я направилась к скамье. У Марин такой растерянный вид, что я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Видимо, эти два психа решили выдать меня замуж за любого, кто подвернется под руку. Я их разочарую: это совершенно не входит в мои планы.

До переезда в «Тамариск» я никогда не оставалась одна. Сначала был Оливье, мой первый возлюбленный, с которым мы учились в лицее, потом две двухлетние истории, а потом Марк. После расставания с ним – целый хоровод приключений на одну ночь, которые создавали иллюзию, что я не одинока, и большинство которых я уже забыла. Короче говоря, я никогда так долго не жила в одиночестве, как в этот непростой период.

Сюда я приехала очертя голову, но это было вызвано необходимостью. Мне нужно было спасать себя в полном смысле этого слова. Одной из положительных сторон этого опрометчивого шага было то, что, удалившись от всех, я приблизилась к себе.

В первые дни я думала, что самое тяжелое – полное одиночество. Но мало-помалу я привыкла. Конечно, иногда у меня возникало желание, чтобы кто-то был рядом, но это было лишь желание, а не потребность. Наша последняя встреча с Марком открыла мне, что и вдвоем можно чувствовать себя одинокой. А ночи с едва знакомыми людьми, ночи без будущего, в поисках эфемерных привязанностей не могли заполнить пустоту. С тех пор как я сюда переехала, я одна, но одинокой я себя не чувствую.

Медленный путь к себе еще не пройден. Я все еще нахожусь в процессе восстановления, мне нужно преодолеть последствия перенесенного шока, и только я одна могу с этим справиться. Когда я закончу работу над собой, я надеюсь, что обрету силы и смелость, чтобы продолжить свой путь, не боясь будущего и избавившись от страхов.