Опасная ложь - Юлия Гетта

Но это был не самый неловкий момент. То, что я испытываю сейчас, лежа с ним вот так, в первый такой длительный перерыв между нашими сношениями, даже рядом не стоит со стыдом за свои стоны и крики перед ребенком. Мне хочется провалиться сквозь землю. Сдохнуть. Раствориться в воздухе. Просто исчезнуть и не существовать.

Я не понимаю, как мне жить с этим всем дальше. Не могу найти точку опоры, чтобы восстановить хотя бы самое хрупкое равновесие. Не могу найти хоть какое-нибудь объяснение тому, что произошло между нами этой ночью.

А Баженов лежит напротив совершенно спокойный, подпирает голову локтем и задумчиво разглядывает меня, поглаживая большим пальцем синяк на моей шее.

Если бы он меня изнасиловал, все было бы куда проще. Но я сама отдавалась ему с таким рвением, как еще никогда и никому не отдавалась. С наслаждением принимала его ласку, принимала все, что он мне давал, и сама ласкала его так, как никого и никогда прежде.

А теперь я чувствую себя так, словно предала не только память отца, но и саму себя. Словно стала хуже, чем самая последняя тварь на земле, и не заслуживаю ничего больше в этой жизни.

По щеке скатывается слезинка, и Баженов тут же стирает её большим пальцем, переместив ладонь с шеи на мое лицо. А потом сгребает меня в охапку и притягивает к себе, зарываясь носом в мои волосы, с шумом вдыхая их запах.

Он не говорит ничего, и не спрашивает. Может, из-за усталости, а может, просто знает, что я все равно ему не отвечу. Просто прижимает меня к своей широкой груди, и я плавлюсь в его объятиях. Ненавижу себя еще сильнее за это, потому что даже сейчас продолжаю позволять ему все, но остановить это я не в силах. Да и как-то глупо уже… Черт, ну почему мне так хорошо с ним? Так бы и лежала всю жизнь…

Его пальцы нежно скользят по моей спине вдоль позвоночника, и кожа вслед за ними покрывается толпами предательских мурашек. А на душке кошки скребут. Выскребли уже все до дыр.

— Однажды у меня закончится терпение, и я заставлю тебя сказать мне все, — тихо произносит он мне в макушку, чуть сильнее стискивая в своих объятиях. — Но лучше давай сама. Сейчас как раз подходящий момент.

— Сейчас совершенно неподходящий момент, — мой голос, осипший от долгих громких криков, теперь звучит болезненно.

— Плевать. Говори давай, — приказывает он, рывком переворачивая меня на спину, и нависая сверху.

— Тебе мало моего тела? Обязательно лезть в душу? — хриплю я, с ненавистью глядя ему в глаза.

— Я хочу знать только то, что касается меня.

Я отворачиваюсь, не в силах выдержать его требовательный взгляд. По щеке скатывается ещё одна слеза. Он видит и её, но больше не трогает.

— Алена, я много всякой херни натворил в жизни. Возможно, я чем-то обидел тебя когда-то, или кто-то из твоих близких пострадал из-за меня. Мои люди ничего такого не нашли, но мало ли. Если это так, просто скажи мне, я хочу знать.

Ждет. Секунду, другую, но я молчу. Не могу ничего сказать. Кажется, после всего, что произошло этой ночью, уже нет никакого смысла что-то скрывать, но я все равно не могу решиться. Упрямо молчу, глотая рвущиеся наружу слезы.

Что изменит то, что я скажу? Он извинится передо мной? Не думаю. Да и не нужны мне его извинения. Вернет мне компанию отца? Я уже слишком взрослая, чтобы верить в сказки. Но даже если вдруг, то что? Что мне это даст? Папу все равно не вернуть, и что бы он ни сделал, что бы ни сказал — будет только хуже.

Я продолжаю молчать, а ему надоедает ждать. Оттолкнувшись от кровати руками, он поднимается и встает. Подбирает с пола свои брюки и неторопливо натягивает их на себя.

— Вставай, — холодно командует.

— Зачем? — безразлично отзываюсь.

— Тебе ещё сейф грабить, забыла?

— Ах да, — смахиваю слезы и кое-как поднимаюсь с кровати вслед за ним. Пытаюсь отыскать на полу своё платье, но Баженов находит его быстрее, поднимает и небрежно швыряет мне.

— Какой был план? — сухо интересуется, глядя на меня в упор.

— Захаров сказал, подождать, пока ты уснешь, отключить твой телефон и пробраться к тебе в кабинет. Он скинул мне какую-то прогу, которая должна взломать сейф, если подключить к нему мой телефон через USB.

— Хорошо, дерзай, — кивает Баженов. — Если не сработает, наберешь код на клавиатуре десять единиц.

— Такой простой? Захаров говорил, что там какие-то биометрические данные…

— Я их не использую. Сейф пустой.

— Как пустой?

— Документы у меня хранятся в другом месте, Алена. Сейф пустой.

— Но…

— В моем столе в нижнем ящике есть новые папки. Возьмёшь одну из них, вложишь в неё стопку бумаги из принтера, и вернешься с этим сюда. Я буду ждать здесь.

— Хорошо.

Торопливо натягиваю платье, нахожу трусы, которые безнадёжно испорчены, но за новыми не иду, не хочу зря терять время. Баженов стоит, сунув руки в карманы брюк, и наблюдает за мной из-под слегка сведённых бровей. Обнаженный по пояс, он притягивает взгляд. У него красивое тело. Сильные жилистые руки, широкая грудь, покрытая лёгкой порослью тёмных волос, плоский живот с чётко прослеживающимся рельефом мышц пресса и такая ровная, красивая кожа. К которой невыносимо хочется прикоснуться.

Делаю глубокий вдох, прогоняя морок и тупую боль в груди, стараюсь больше на него не смотреть. Обуваю балетки, хватаю свой телефон с прикроватной тумбочки, отрываю кабель от зарядки, валяющейся тут же, и перед тем, как покинуть спальню, оборачиваюсь и усилием воли заставляю себя снова посмотреть ему в глаза.

— Надеюсь, ты сдержишь своё обещание по поводу Цюриха.

Он отвечает не сразу. Смотрит на меня какое-то время, словно размышляет о чем-то, но после все же произносит сухое и лаконичное:

— Сдержу.

Пока иду до кабинета, без конца воровато оглядываюсь по сторонам. В доме уже почти совсем светло от занимающегося за огромными панорамными окнами рассвета. По пути никого не встречаю, но это и неудивительно в такой ранний час.

Дверь в кабинет Баженова не заперта, и я без проблем проникаю внутрь. Так же без проблем скачиваю и устанавливаю Захаровское приложение, подключаю прихваченный с собой шнур, и запускаю процесс.

Около пяти минут ничего не происходит, а потом я слышу тихий щелчок, и металлическая дверь сейфа приоткрывается. Внутри сейф действительно оказывается пуст. В нем нет вообще ничего. Даже пыли.

Я четко выполняю указания Баженова, нахожу папку в его столе, кладу туда пачку бумаги из принтера, и на мгновение задерживаюсь, чтобы скользнуть взглядом по его рабочему месту. Стол девственно чист, на нем лежит лишь тоненький серебристый макбук и мышь. Никаких рамок с фотографиями, сувениров или чего угодно ещё, что могло бы рассказать хоть немного о своём хозяине.

Сажусь в кресло, и провожу рукой по серебристой крышке легендарного творения концерна Apple. Ужасно хочется заглянуть под неё, узнать, какие секреты она хранит. И, в конце концов, что может помешать мне сделать это?