Ведущая на свет - Вера Волховец

Вот ведь привязался он ко мне с этим кошачьим обращением.

— Меня зовут Агата!

— Сложное имя, даже не знаю, как ты его в голове удерживаешь, киса, — тут же выдает Дэймон.

Черт, ну вот как приклеилось к его языку. Так бы и дала щелбан. Чем-то он мне напоминает Николаса из школы. Вредный был парень, постоянно лепил мне жвачки на стулья, а один раз дал по морде привязавшемуся ко мне хулигану. Говорил, что у него эксклюзивное право меня бесить. Я благополучно отвечала ему взаимностью, и лепили бы мы друг другу жвачки, наверное, до самой свадьбы, если бы Николас вместе с родителями не переехал на другой конец Лондона. После я видела его только один раз — как-то столкнулись еще до того, как меня отчислили из университета. Попили кофе, я набросала его профиль, Ник даже приглашал меня на свидание, но до этого так и не дошло дело. У него был плотный график баскетбольных тренировок, я — рисовала в любую свободную секунду.

Да и уже тогда отношения не были моей темой.

Интересно, жив ли Ник? Нет, наверное, я слишком рано оказалась в Лимбе, и, может быть, ему повезло не попасть под машину.

— Киса, мы тут работаем, а ты ловишь ворон, — этому замечанию Дэймона я даже рада. Оно приводит меня в чувство.

Вот в этом нюанс смертного мира, когда мы здесь, у нас нет выбора — мы начинаем вспоминать. Тоскуем. По всем тем непрожитым дням, что хотели, но которые так и не произошли. И далеко не все из нас могут это выдерживать.

Печеньку из сумки я вытягиваю скрепя сердце. С одной стороны — жалко вскрывать паек и тащить его Генри не целиком. С другой — никому из нас легче не станет, если меня начнет крыть смертной тоской. В этом случае — обычно рекомендуют удерживаться от смен в смертном мире несколько недель.

Слишком шикарно в моих условиях. Нет у меня столько времени. Не могу я бросить Генри здесь наедине с его голодом.

Печенье из амброзии тает на языке. Очень нежное, в меру сладкое — идеальный вкус, абсолютное удовольствие. Восприятие переключается на это ощущение, мне становится легче.

— Куда теперь? — гляжу на Дэймона невозмутимо.

— Три шага назад, — зевает он.

Если не обращать внимание на его оскорбительную болтовню — а где-то через четверть часа я уже привыкаю, — работать в паре с Дэймоном не так уж плохо. Он точен в указании направления движения, и благодаря тому, что он на меня ворчит — я двигаюсь энергичнее. Как это ни печально признавать — я та еще сомнамбула, если на меня не ворчать. Наверное, и мистер Пейтон это понял, вот и изводил меня замечаниями. Святой человек… Вот только все равно не вернусь работать под его начало. Баста. Хватит с меня. Да и не выгодно оно для меня сейчас…

— Ну что, все? — я оборачиваюсь к Дэймону, когда шар-концентратор уже весь сияет голубоватым сиянием собранной души.

— Поздравляю, киса, ты справилась, и я даже не умер от скуки за это время, — ехидно откликается демон, а потом вертит головой, принюхивается.

— Что-то не так? — настороженно уточняю я. — Ты чуешь демонов?

— Я чую еще одну порванную душу, — Дэймон морщится и встряхивает головой, — совсем рядом.

— У нас на неё нет ордера, — напоминаю я.

— Она свежая, разорвана часа два назад, на неё просто нет еще никакого ордера, — Дэймон принюхивается жаднее, будто пьет носом воздух, — может, сходим-соберем? За сверхурочные всегда дают дополнительный паек. Типа, премия в натуральной форме.

Интересно, но…

— У меня запасного шара нет, — я качаю головой, — мне выдали только один. По ордеру.

— Погоди, — пальцы Дэймона закапываются в карманы его куртки. Его куртка — это вообще отдельный шедевр абстракционизма. Такое ощущение, что он снял её с какого-то бездомного, до того она огромная, мешковатая и обшарпанная, но… Но из кармана у Дэймона появляется хрустальный чистый концентратор.

— Откуда? — я осторожно принимаю шар, гляжу внутрь него на свет — и правда чистый, даже не использованный.

— Спер как-то про запас со склада, — Дэймон сообщает мне это невозмутимо, будто это и не признание в том, что он совершил неодобряемую общей политикой чистилища кражу, — исключительно в благих намереньях, киса. Так ты согласна?

— Знаю я твои благие намерения, — ворчу я, а затем опускаю шар в карман пиджака — неудобно, этот карман тут же начинает меня перевешивать, но если ненадолго, то пусть полежит тут.

— Можно подумать, твои благие намеренья как-то особо отличаются, — Дэймон закатывает глаза, — так же как и я, ты берешь работу из-за пайка. Тебе, так же как и мне, нужно жрать, святоша. А я без понятия, когда выйду в следующую смену. Твои крылатые приятели меня в напарники брать не очень-то любят.

— Интересно, почему? — Нет, не с тем игроком я села меряться покерфейсами, Дэймон не замечает и этой шпильки. Черт. Я теряю форму!

— Между прочим, чем меньше времени прошло с разрыва души — тем проще она собирается, — он произносит это таким тоном, будто соблазняет меня на что-то греховное, — так что, давай? Час работы, и у тебя и у меня — по дополнительному пайку.

— А ты помолчишь этот час? — с надеждой спрашиваю я.

— Нельзя быть настолько корыстной, киса, и так далеко раскатывать губу, — тоном проповедника сообщает мне Дэймон, — ты не слышала, что скромность — это добродетель?

— Веди уже, — сдаюсь я, — все равно болтаешь, так хоть с пользой это терпеть.

— Правильное решение, киса, — самодовольно улыбается этот наглец, будто и не сомневался, что я соглашусь.

Ну, не сказать, что «близко» оказывается таковым в реальности. Через три улицы. У меня вообще возникает ощущение, что Дэймон идет наудачу, и на самом деле никакой разорванной души он не чует, но… Но потом он останавливается, и я даже ударяюсь носом о его локоть.

— Три шага влево, — просто произносит он, и я подчиняюсь. Ищейка у нас он, я не чую тут души, а просто так брести по улице, и ждать, пока в неё слетятся клочья души — совершенно непродуктивно.

Первая крохотная искорка зажигается на самой поверхности шара. Потом — она опустится в глубь, а еще позже мы сдадим этот шар в Лазарет Отравленных Душ, где эти шары держат в сосудах со освященной водой, чтобы души в них быстрее восстанавливались.

— А я думала, что ты меня разводишь, — вырывается у меня, Дэймон же корчит такую рожу, мол, как ты могла обо мне такое подумать, святоша.

Он, видимо, устал, потому что колкостей на этот раз от него выдается в три раза меньше, чем до этого. В какой-то момент Дэймон даже вдруг догоняет меня и стаскивает с моего плеча сумку с пайком и предыдущим хрустальным шаром.

— Эй… — я возмущенно вцепляюсь пальцами в ремень.

Дэймон задирает бровь.

— У тебя плечо затекло, — хмуро кривит губы он, — и ты из-за него тормозишь. А я хочу быстрее, так давай я поношу, пока ты душу соберешь.