Крипта. Как шифропанки, программисты и жулики сковали Россию блокчейном - Андрей Вячеславович Захаров

говорится в нем на бюрократическом языке. Фотографий со встречи не публиковалось, но представить, как все происходило, не так сложно.

Миры Путина и Бутерина пересеклись на Петербургском экономическом форуме. Там же Бутерина организаторы притащили на сессию с участием вице-премьера Игоря Шувалова и зампреда Центробанка Ольги Скоробогатовой. Из зала на них смотрели люди в пиджаках, среди которых, например, можно было заметить и предпринимателя Игоря Чайку — сына тогдашнего генпрокурора Юрия Чайки и героя расследования команды Алексея Навального[70]. Виталик увлеченно рассказывал о том, как блокчейн перевернет мир, но то, как он неловко повесил бейджик, выдавало в нем новичка на подобных мероприятиях. А люди в пиджаках смотрели на него с улыбкой как на диковинку: ничего не понятно, но, говорят, Виталик — криптомиллионер. Так же в другие годы смотрели на индийского философа-мистика Садхгуру или тиктокера Даню Милохина, которых привозил на форум глава Сбербанка Герман Греф.

Столь высокое внимание к Бутерину на главном светском мероприятии путинской России тем более удивительно, если вспомнить, что всего лишь тремя годами ранее Центробанк грозил пальцем криптосообществу и предупреждал, что от виртуальных валют до отмывания денег и финансирования терроризма — один шаг. Для многих криптоэнтузиастов это стало сигналом, что в России лучше даже не пытаться строить легальный бизнес, связанный с цифровыми деньгами и блокчейном, рассказывал мне основатель Bits.media Иван Тихонов. Тем более что прокуратура взяла письмо ЦБ на вооружение и рейдом прошлась по существовавшим тогда криптопроектам. И речь не только о блокировке портала самого Тихонова вместе с сайтом Bitcoin.org, который создал сам Сатоши Накамото — или тот, кто скрывался за этим именем.

«Я знаю, что “Яндекс” тогда готовил сервис по работе с криптой, но после заявления Центробанка не стал [его запускать]. У знакомых, которые занимаются созданием сайтов, висел на двери офиса знак “Мы принимаем биткоин”, так их в прокуратуру затаскали. То же и с одной петербургской сетью баров, где уже тогда можно было расплачиваться криптой. Есть сервисы, которые делали наши ребята, но после 2014 года они ушли за границу и тщательно скрывают свои российские корни. Живут себе подпольными миллионерами», — рассказывал мне Тихонов.

Амбивалентное отношение к криптовалютам было характерно для российских властей и в дальнейшем. Например, в апреле 2015 года министр финансов Антон Силуанов пообещал съезду Ассоциации российских банков усилить давление на криптосообщество. «Мы продолжим защиту прав потребителей финансовых услуг. Мы готовим меры ответственности за распространение денежных суррогатов, в том числе биткоинов, за организацию финансовых пирамид. Соответствующие законопроекты подготовлены и будут внесены в Госдуму», — заявил он, по сути приравняв биткоин к МММ[71].

Но буквально через несколько месяцев власти послали прямо противоположный сигнал — причем исходил он от самого Владимира Путина. В июле 2015-го он приехал на молодежный фестиваль «Территория смыслов на Клязьме» во Владимире. Всех участников в одинаковых футболках собрали для президента в большом зале; Путин сидел на сцене, по привычке широко расставив ноги, без галстука, что, очевидно, должно было подчеркнуть неформальность встречи. Первый же вопрос из аудитории не оставлял сомнений — спрашивать будут только то, что разрешено и согласовано. «Вы недавно посетили саммиты БРИКС и ШОС. И в связи с этим мне интересно: во-первых, обсуждались ли на этом саммите вопросы развития интернет-технологий? Скажите, пожалуйста, как вы считаете, нужно ли поддерживать конгломерацию со странами БРИКС и ШОС, чтобы добиться высоких результатов в максимально быстрые сроки?» — спросила симпатичная высокая девушка, сбившись на чужеродном слове «конгломерация».

Так что вопрос от молодого человека из Пензы с аккуратной бородкой про «электронные деньги» тоже возник не просто так. Путин явно готовился к нему, хотя и употребил редкое и удивительное слово «интернетный». «Интернетные электронные деньги […] ничем не обеспечены. Вот в чем все дело. Это самая главная проблема. Они ни к чему реально не привязаны и ничем не обеспечены. Но в целом как единицей расчета — как они называются, коины или еще как-то — ими можно пользоваться, они все шире и шире распространяются. Как какой-то эквивалент в каких-то сегментах расчета, наверное, возможно», — неожиданно заявил он. Но тут же поправился, что знает о жесткой позиции Центробанка по этому вопросу, которую он назвал «обоснованной» и «профессиональной».

Этим осторожным высказыванием Путин публично зафиксировал двойственное отношение российских властей к криптовалютам: с одной стороны, позиция Центробанка не дезавуирована, с другой — какие-то эксперименты с криптоэкономикой все-таки приветствуются. Их главным сторонником на первых порах был глава Сбербанка Герман Греф. Еще в 2014 году на форуме в Давосе он дал понять, что следит за новым явлением, назвав криптовалюты «интересным международным экспериментом, который ломает парадигму валютной эмиссии». «И их определенно не стоит запрещать, но следует попытаться понять, изучить и, возможно, начать правильно регулировать», — заявил он тогда.

Глава Сбербанка не только хвалил криптотехнологии на форумах, но и пытался применить их у себя в банке. Например, в конце 2016 года в Сбере заработала экспериментальная платформа документооборота на основе блокчейна, к которой присоединились также «Аэрофлот», Федеральная антимонопольная служба и еще несколько организаций. За основу взяли принципы биткоин-сети: документы передаются и хранятся в зашифрованном виде, для подтверждения транзакции — передачи данных — нужна электронная подпись.

Примерно в то же время, когда Греф торжественно хвастался, что идет в ногу со временем, я переехал из Петербурга в Москву и обнаружил, что Сбербанк берет с меня процент при уплате арендной платы за квартиру, хотя и я, и хозяин квартиры были его клиентами. Я пришел в забитое бюджетниками отделение в районе станции метро «Калужская», рядом с офисом РБК, и после получаса томления в очереди оказался перед уставшей работницей банка. Она почти с гордостью заявила: раз моя карта выпущена в Петербурге, а деньги я перевожу на московскую карту, юридически это разные филиалы банка и уплата процента неизбежна. Перерегистрировать свою карту из одного региона в другой я не мог — только закрыть и открыть новую. Так я и поступил, а потом отчаянно лайкал мем, на одной картинке которого Греф говорит про блокчейн и машинное обучение, а на другой женщины из офиса Сбербанка — точь-в-точь моя собеседница с «Калужской» — говорят: «Вот где карту открывали, туда и идите».

В 2017 году пик романтического увлечения российских элит криптоэкономикой пришелся на Петербургский экономический форум. Решение затащить на него Виталика Бутерина выглядело логичным: россиянин, пусть выросший и сделавший имя на Западе, вызывает в людях вроде Путина и Чайки больше доверия, чем какой-нибудь Марк Цукерберг. А