Экспедиция в любовь - Елена Лагутина

На Вадима накатил приступ зависти и злобы. Как же так! Эта девчонка, которую он бросил, обскакала его и теперь получит то, что должно принадлежать ему! Что же получается? Выходит, что он совершенно напрасно расстался с красавицей и умницей Машей ради не слишком привлекательной Ирины, обладавшей к тому же довольно скверным характером? Конечно, если уж быть честным, то Машу он бросил вовсе не ради Ирины, а ради ее отца, директора крупного научно-исследовательского института.

В принципе это был достаточно верный шаг. Вадим получил в этом институте хорошую научную тему, место в заочной аспирантуре и возможность пользоваться массой ценного материала (который, кстати, собирали в экспедициях менее сообразительные и расторопные ребята). Вадим не собирался терять время в поездках по всяким диким местам. Он оставался в городе и спокойно писал кандидатскую, которую защитил буквально через месяц после окончания аспирантуры.

Его научная карьера казалась несомненной, но через год после свадьбы, сразу же после того, как он защитился, финансовая проверка в институте обнаружила, что некоторая сумма денег, предназначенная для закупки оборудования, исчезла невесть куда. Конечно, Ирочкин папаша немедленно лишился своего директорского места.

Вадима совершенно не интересовало, положил этот старый козел себе в карман проклятые деньги или нет (скорее всего это было просто разгильдяйство, а не воровство). Главная беда заключалась в том, что теперь у него не было никакой поддержки на тернистом пути научного карьериста.

Терпеть истеричные выходки и неумеренные амбиции супруги Вадиму смысла уже не было. Его выводила из себя одна лишь манера говорить, капризно растягивая слова: «Ва-а-ди-им! Что ты себе по-озволяяешь?!» Повод для этого капризного визга мог быть абсолютно любым — от не вытряхнутой им за собой пепельницы до отказа купить жене новую шубу. А, спрашивается, на что он мог покупать ей бесконечные обновки?

Ну, правда, в последние годы с деньгами стало получше. Вадим всегда умел общаться с нужными людьми и, используя свои связи, начал изредка делать расчеты всяческих артезианских скважин и колодцев для участков новых русских, хотя и специализировался в институте совершенно не по этой части. Платили за это хорошо, но заказы были нерегулярными и не слишком частыми. Да и начал он этим заниматься уже намного позже своего развода с Ириной. Ну что греха таить, позволял он себе на стороне довольно много во времена своего брака, но вряд ли его можно было упрекнуть. Жизнь с такой мегерой требовала хоть какой-то компенсации в виде маленьких, тщательно скрываемых мужских радостей.

Похвалив себя за то, что сумел уговорить Ирину не обзаводиться ребенком в первый же год супружества, Вадим с досадой, смешанной с облегчением, подал на развод. В конце концов, своя польза от этого брака все же была. Он пристроился на неплохое место и быстро защитился, а теперь, наверное, сумеет справиться и сам. Во всяком случае, выбора у него нет, и помогать ему больше никто не будет.

А теперь выяснилось, что Машка без всякой поддержки, без хитрых комбинаций добилась того, что сможет обойти Вадима на первом же повороте! И дело вовсе не в самолюбии, хотя и этого у него было хоть отбавляй. Дело было в деньгах и карьере.

Год в Эдинбурге — да после этого можно здесь так пойти в гору! Да и не обязательно здесь, это глупо — нужно всеми правдами и неправдами зацепиться за тамошние институты, чтобы остаться работать у них. При том, что этот конкурс сулит еще и солидный грант, задача, можно считать, решается довольно просто — для проклятых буржуев это очень солидная рекомендация. Они же там наивные ребята и думают, что раз уж ты получил грант, то действительно заслуживаешь его, а не просто имеешь хорошие связи. А перспективных ученых они ценят и охотно приглашают на работу.

В общем, все бы было хорошо, если бы не одно маленькое обстоятельство — у Маши Салминой было куда больше шансов выиграть этот конкурс, оставив Вадима ни с чем. Обидно просто до смерти. Вадим, получается, совершенно зря мучился со своей Ириной и подлаживался к ее папаше, а Машка, которую он бросил как совершенно бесперспективный кадр, оказывается, весьма преуспела. Конечно, у самого Вадима сейчас и должность гораздо солиднее, и зарплата больше, но что стоит эта паршивая зарплата по сравнению с теми перспективами, которые открываются перед счастливчиком, который выиграет конкурс! Ах, обидно, обидно…

Впрочем, что же тут теперь поделаешь? Конечно, он постарался как можно больше выведать у Маши о подробностях ее работы по новейшей классификации протоамфибий. Да, она, безусловно, молодец… Вадим честно признавал, что не обладает ни такой работоспособностью, ни особым складом научного мышления, позволяющим делать такие интересные выводы из множества мелких фактов.

А Машка как была простодушной, открытой девочкой, так ею и осталась. С горящими глазами она, увлеченная разговором о своих любимых протоамфибиях, излагала ему подробности своей теории. Беда вот только в том, что использовать эту информацию Вадим никак не мог — не хватало фактического материала, и взять его за короткий срок, остающийся до подачи документов на конкурс, было негде.

Вадим вполне отдавал себе отчет в том, что и без всяких задних мыслей ему приятно было видеть Машу, разговаривать с ней. Сначала он чувствовал себя довольно неловко, приехав в лагерь экспедиции, где она работала. Готовился всю дорогу, в поезде, стоя в тамбуре, чуть ли не вслух репетировал все то, что может сказать ей при первой встрече.

Чем ближе машина, встретившая его, подъезжала к лагерю, тем спокойнее и безразличнее становился Вадим с виду и тем больше напрягался внутренне. В конце концов он достиг стадии какого-то безразличия, и это было хорошо. Значит, он сможет поздороваться с Машей спокойно. Да, собственно говоря, о чем вообще ему нужно беспокоиться? Они с ней — старые знакомые, вот и все. Ни один человек в лагере не подозревает об их былых отношениях, поэтому можно не бояться, что поведение Вадима покажется кому-то неестественным, натянутым.

Однако весь его настрой пропал даром. Он даже расстроился, когда узнал, что Маша с остальными ребятами еще не вернулась из дальнего маршрута. А потом он, сидя у стола, напряженно прислушивался, не прозвучит ли поблизости знакомый голос. Старался делать равнодушное, скучающее лицо и притворялся, что внимательно следит за тем, как огромные толстые ночные бабочки-бражники с бархатистым гудением летают вокруг лампочки, настойчиво стучась в горячее стекло.

И, несмотря на то что прислушивался и вглядывался в темноту, обступившую освещенный круг столовой, появление Маши все-таки пропустил. Растерялся как последний дурак, как мальчишка. Правда, заметив в ту же секунду, что Маша растеряна еще больше, чем он сам, Вадим смог взять себя в руки. Похоже, что секундное замешательство обоих никто так и не заметил. Да и кто стал бы приглядываться к тому, как именно встретились двое людей, когда-то учившихся в одном институте!

Он не кривил душой, когда сказал, что Маша стала еще красивее. Уж кто-кто, а Вадим был большим знатоком женщин. Казалось бы, в теперешней Маше не должно было бы остаться той прелести юности, которая так привлекала когда-то. Однако сейчас неподдельное обаяние, которое было присуще ей в студенческие годы, еще более усилилось. Маша стала уверенной в себе женщиной, которая хотя и отдает себе отчет в собственной привлекательности, но не старается использовать ее и не хочет настойчиво демонстрировать ее всем и каждому. В ней были цельность и естественность, что удачно сочеталось с привлекательной внешностью.