Легенда о Зодиаке - Влада Ольховская

Под наблюдением Юпитера Майоров прожил «чистым» несколько лет. Ему дозволялось пить что угодно, курить обычные сигареты и искать иные пути развлечения, не связанные с наркотиками. Но он, изначально не очень спокойный, уже жил с надломленной психикой после предыдущих рецидивов, а ему запрещались даже антидепрессанты. Поэтому, кое-как дотянув до тридцати шести лет, он все же сорвался. Даже страх перед Юпитером отступил на фоне желания забыться хотя бы ненадолго, вновь почувствовать себя не таким пустым внутри.

Но это не значит, что он позабыл про здравый смысл. Майоров таился, во время загулов запирался в загородном доме, скрывал свою пагубную привычку, сколько мог. И все же шило в мешке не утаишь, и стали расползаться слухи. Вот уже и Фенрир знал о том, что происходит. Юпитер тоже узнал бы, если бы не был занят своими делами. Однако обнаружение стало для Майорова лишь вопросом времени.

Он не представлял, что последует за этим. Возможно, Юпитер убил бы его, возможно, заставил бы снова лечиться. Эти варианты ужасали Майорова в равной степени, он больше не хотел трезвой жизни.

При таких обстоятельствах он вполне мог напасть первым. Вот только напасть он должен был на самого Юпитера.

Ярослав и сам немало думал об этом, а теперь Мира разделила его сомнения:

— Но, послушай. Если Юпитер знал, что имеет дело с бывшим наркоманом, почему он доверил ему сведения об Анне? Не похоже на него.

— Он и не доверял. Насколько я понял, Кардинал сам мог пробиться к этим сведениям. Как, кстати, и Фенрир, он так же попал в список подозреваемых. Первый поставлял Юпитеру компьютеры и занимался их техобслуживанием, второй был достаточно умен, чтобы пробиться к его личным файлам.

— А остальные двое? В списке, вроде бы, было четверо.

— Остальным двоим, если верить Григорову, Юпитер доверил эти сведения добровольно, чтобы они позаботились об Анне, если с ним что-то случится.

— Рискованное решение.

— Он тоже не безупречен, — развел руками Ярослав. — Короче, по-настоящему он доверял только Графу Орлову, дружбану своему, и Григорову, на которого у Юпитера был компромат. Но находчивый нарик Майоров мог сам прокопать, куда не надо.

— И что теперь? В смысле, что ты собираешься делать?

— Отследить его.

— Это будет несложно, — сказала Мира. — Я тут навела кое-какие справки перед твоим приездом.

Похоже, она заинтересовалась его делами больше, чем он ожидал, и это было приятно. Ярослав понимал, что рано делать какие-то выводы, но все же.

Почему бы не помечтать, что она действительно заботится о нем?

— Оказалось, что с недавних пор Майоров колется уже открыто, — продолжила она. — Да и вообще ведет себя более чем уверенно. Его бизнес пока на плаву, но долго ли это продлится — неизвестно. Да он не дурак, он сам знает, что катится в пропасть.

— Это не исключает, что он хотел избавиться от Юпитера, — указал Ярослав. — Нарики никогда не славились своей последовательностью!

— Знаю, и я не о том. Тут другое. Когда человек хоть как-то держится за будущее, с ним можно договориться. Но Майоров дошел до такого состояния, когда лучше не становиться на его пути.

— Так ты что же… беспокоишься за меня?

Не следовало этого говорить. Прозвучало наивно и самоуверенно одновременно, по-детски как-то, и точно не прибавило ему авторитета в ее глазах. Но Ярослав просто не мог сдержаться — очень уж ему хотелось узнать ответ.

Мира строго нахмурилась, но за дверь его не вышвырнула — а это уже много. Молчать она тоже не стала:

— За тебя бесполезно беспокоиться, Ярослав. Ты все равно рано или поздно разобьешь себе голову об очередную стену. И все же, когда поговоришь с Майоровым, будь добр, позвони мне. Так… на всякий случай.

* * *

Ева Харитонова находила всю эту историю с похоронами ужасно глупой.

Нет, в других обстоятельствах она, может, и порадовалась бы. Покойника этого она даже не знала, зато не прочь была продемонстрировать всем свое новое черное платье. Оно великолепно подчеркивало ее фигуру, и на фоне сгорбленных, рыдающих теток она, романтично всхлипывающая, смотрелась бы очень выигрышно. Но сейчас все и повсюду говорили про карантин и какие-то вирусы, так что Еве не улыбалось подставить себя под удар.

Она до последнего хотела пропустить эти похороны, но Миша был настроен решительно. Да оно и понятно, он ведь дружил и с мертвецом, и с семьей его.

— Тогда иди один! — бросила Ева.

— Ни в коем случае. Это потом припомнят.

— Ты ради чьего-то там мнения готов рискнуть семьей?!

— Ева, молчи и собирайся!

В итоге они достигли компромисса. Ксюша с ними не поехала, муж все-таки признал, что нечего маленькому ребенку там делать. Но Еве ехать пришлось. Она решила извлечь из этого максимум и дополнила новое черное платье элегантным пальто. Правда, пальто было серым, ну так не розовым же! Сойдет.

Еще она надела большие черные очки, закрывавшие половину лица. Она по опыту знала, что на похоронах почти все женщины в них будут. Но они использовали очки, чтобы скрыть слезы, Еве же предстояло скрывать тот факт, что она не в состоянии заплакать.

Да еще и день был отвратительный — как назло. Холодно, дождь, переходящий в снег, и какой-то чудовищный ветер. В такую погоду нужно дома сидеть, а не по кладбищам шастать!

Но говорить об этом она не стала. Если уж она согласилась и они оказались в машине, нытье испортило бы настроение им обоим. Да и потом, Ева догадывалась, почему Миша не мог отказаться. Это для нее мертвяк ничего не значит. Муж вел бизнес с его отцом, да и погибшего знал еще пацаном. Видно, что он очень задет этим. Может, даже больше, чем следовало бы. С тех пор, как он узнал о смерти этого парня, он почти не спал, мало говорил, да и вообще выглядел больным. Ева даже не заметила, когда он успел стать таким сентиментальным, и ей это не нравилось.

Возможно, он просто соотносил себя с той семьей. Там умерший парень был единственным ребенком, и у Миши только одна дочка — их Ксюшенька, его поздняя радость. Вот и думает теперь, что чувствовал бы, если бы ее жестоко убили. Как дебил! Еву возмущали подобные мысли, пусть даже потенциальные, и снова она сдержалась. Ей нужно было, чтобы муж запомнил ее сегодняшний поступок как самоотверженный и поспешил вознаградить.

На кладбище было полно народа — все плевали на карантин! Какая-то обкуренная шпана — друзья погибшего. Дорого одетые люди — друзья его родителей. Все то и дело подходили к гробу и рыдали с разной степенью искренности. Ева подходить не стала, она находила это возмутительно похожим на клоунаду.

Миша тоже к гробу не спешил, он сразу направился к родителям мертвеца. На них, конечно, жалко было смотреть… жальче, чем на труп. Мать вообще растеклась: взгляд пустой, непонимающий, не отвечает, когда к ней обращаются, да и вряд ли понимает, что ей говорят. Ева отказывалась примерять ее роль на себя. С ней такое никогда не случится!