Децема. Начало - Мари Явь

сына. Такими темпами совсем скоро боссом Децемы можно будет называть меня. — Я улыбнулась. — Это ни в коем случае не оскорбление, господин, мне просто хочется верить, что вы тоже это чувствуете: желание спасти вашего наследника. Я знаю, положение в клане обязывает вас держать эмоции в узде, но если вы потеряете его, то у Децемы не будет будущего. Поэтому от лица Иберии я предлагаю вам мир. Подпишите капитуляцию, господин, и вы получите сына целым и невредимым. В обратном случае, ваш сын умрёт, и вы, скорее всего, тоже. — Я покачала головой, поспешно заверяя: — Я не пытаюсь вас запугать. Наоборот, я прошу у вас помощи…

В мою миротворческую речь ворвался истошный вопль. Вздрогнув, я повернулась к стене, за которой располагалась пыточная. Индра решил, что сейчас самое время использовать её по назначению?

Глава 25

Вернув взгляд на камеру, я набрала воздуха в грудь, но меня снова перебил протяжный крик. И как мне гарантировать безопасность и вещать о мире в таких условиях?! Я недоумевала: Индра впервые так настойчиво и демонстративно вставлял мне палки в колёса. Ведь, очевидно, он так старался не для того провинившегося бедняги. И даже не для Диса. Нет, Диса он так люто возненавидел тоже из-за меня…

Я подала знак Лайзу, и он остановил запись.

Распустив слишком туго стянутые на затылке волосы, я помассировала виски. У меня начала болеть голова. А в соседней комнате набирала обороты акция протеста против моих миротворческих действий.

— Не надо, мастер, — окликнул меня Лайз, когда я встала и направилась к двери, — давайте просто подождём.

Я вышла, и он не последовал за мной, предпочтя остаться наедине с Дисом, потому что лезть в пыточную, когда там господствует Индра, более рискованно.

— Что на этот раз? — спросила я с порога. — Опять кто-то донёс Паймону, что собственность Децемы попала в мои руки? А нет, это ведь сейчас пытаюсь сделать именно я.

Мне путь перегородил Алан, закрывая весь обзор, но Индра отозвал его, и телохранитель посторонился.

Брат стоял перед солдатом, в верности которого усомнился, и курил. Его торс был перепачкан кровью. Очень неофициальный вид. Особенно неофициальный на фоне моего «парада». Помнится, он такое позволял себе лишь во время самых суровых наших тренировок…

У меня по спине пробежал холодок. Этих воспоминаний уже было достаточно, чтобы почувствовать себя сидящей на пыточном стуле. А потом Индра стащил с него жертву, согласившись:

— Меня тоже целый день не покидает мысль, что это место больше подходит тебе.

Ладно, у нас давно назревал серьёзный разговор, но вести его в таких условиях…

Я помедлила, хотя уже сидела здесь однажды. Иберия предложил мне отдохнуть на этой «мебели», как только я появилась в особняке. Собственно, это первая комната, которую я посетила, и у меня с ней были связаны хорошие воспоминания.

Но села я на этот стул лишь потому, что это гарантировало безопасность остальным домочадцам.

— Алан, убери его, — распорядился Индра насчёт солдата, который сжимал кровоточащую ладонь. Брат отрезал ему пальцы, чтобы тот впредь не мог использовать оружие: высшая степень наказания в Нойран. Хуже только смерть, в обход законам Синедриона. — И можешь не возвращаться. Ты мне больше не понадобишься.

Я напряглась. Не знаю, почему… Алан ведь не был моим телохранителем. А Индра — был. Он подарил мне дом на побережье вчера… а теперь я сидела в пыточной, и, судя по взгляду, Индра находил это чертовски правильным. Он разглядывал меня с прищуром. Он меня «читал». Всё равно что прикасался.

— Похоже, из-за нашего гостя все в доме немного на нервах, — неуклюже попыталась завязать разговор я.

— Да? Ты считаешь, что какой-то пленный выродок может заставить нервничать целый клан?

— Тебя, по крайней мере, точно.

— Что ты сказала? — Он чуть наклонился, и я поспешила объяснить:

— Так это выглядит для всех. Мало кому нравится, что я собираюсь договариваться с врагами. Но ещё меньше им нравится, что ты в это время пытаешь своих же. Если уж Иберия запретил трогать солдата Децемы, наших солдат это касается тем более, не так ли?

— Нет. Приказ отца не меняет условия нашего с тобой договора, — холодно произнёс Индра. — Речь шла только о Дисе. Или тебе уже и его мало?

— Ты меня прекрасно понял.

— Да, я понял. Ты пытаешься лезть в мои дела.

— А ты в мои уже влез. Ты прекрасно знал, что я буду записывать обращение Паймону, и специально приурочил к этому случаю экзекуцию. — Я указала себе за спину. — Что вообще наделал тот парень? Не поздоровался с тобой? Неудачно пошутил?

— Показывал всем видео твоего вчерашнего «дебюта» в качестве командира карательного отряда. Или стриптизёрши… Там трудно понять, — ответил Индра, и я нахмурилась.

Защищая мою честь, как бешеный, он всегда в итоге давал понять, что для него самого эта честь ничего не значит.

— И что теперь? Ты будешь пытать всех, кто это видео смотрел?

— Да, и в три дня я не уложусь. Подумай об этом, пока записываешь очередное порно.

— Вот чем я, по-твоему, занимаюсь? — тихо уточнила я.

— Похоже на то, ведь вся Децема охотно подрочит на это видео. Ты же для них так вырядилась?

— А что, не надо было? — огрызнулась я, а Индра только этого и ждал. Откинув сигарету, он процедил:

— Ты должна была надеть траур по тем из нас, кого этот ублюдок убил! Или ему надо было убить и тебя, чтобы до тебя дошло?! Тогда бы ты точно не стала перед ним выделываться! — Он глядел на меня сверху, не скрывая отвращения. — На тебя тошно смотреть! Думаешь, раз мой отец назвал тебя дочерью, тебе теперь всё можно? Ни хера подобного! У тебя обязанностей больше, чем у любого другого человека на планете! Каждый твой жест, каждый взгляд имеют смысл! То, что ползала рядом с этим выродком на коленях, а перед этим выплясывала голой!..

— Выплясывала?! — переспросила я возмущённым шёпотом.

— И то, что ты рисуешься перед ним теперь! Ты уже не на своей помойке, где могла вести себя, как грёбаное животное! Называя себя дочерью Иберии…

— Я веду себя и выгляжу, как дочь Иберии!

— Ты ведёшь себя и выглядишь, как чёртова шлюха! — проорал Индра, и я вздрогнула.

Я уже однажды слышала от него эти слова вкупе с этим тоном. И в тот раз я покорно стерпела его издевательства. Вот только теперь я считала себя дочерью Иберии, а не «грёбанным животным».

— Не смей разговаривать со мной так! — прошипела я,