Красавица - Анастасия Евлахова

Мора знала, что запросто на Оси побывать не могут даже жители Первого кольца. Нужен специальный допуск. Ее интерес должен был показаться логичным: всем любопытно, как устроена Ось, и всем хочется увидеть ее своими глазами.

– О, все это чудеса проектирования, Мора. Боги тут ни при чем. Да, Ось строилась с мыслью о богах. Она как бы соединяет нас с небесами Бездны. Но на деле все это не больше чем символ. Правда, внутри действительно красиво. Ты, наверное, знаешь, что на Оси заседает Квартум. Там же центр всей храмовой жизни. Храма как такового на Оси нет, но есть множество молелен и кабинеты духовных лиц. И огромный архив. Куда больше, чем тот, что у тебя в университете. Большинство документов не открывают сотни, даже тысячи оборотов. Ну и конечно, на Оси есть личные апартаменты, общие комнаты отдыха, залы приемов… Помещений вообще бесчисленное множество. А знаешь, на Ось ведь иногда водят экскурсии… Во все залы, разумеется, не пускают, но кое-что открывают и для посетителей. На самом деле я прекрасно понимаю, почему ты спрашиваешь. Ось – это особое место. Уверена, ты там побываешь, и очень скоро.

Показалось ли Море, или госпожа Тааре ей подмигнула? Мора вежливо улыбнулась и сделала вид, что любуется огнями города, который приближался все быстрее и быстрее. У нее свой секрет, но и у госпожи Тааре, без сомнений, есть тайна. Другой вопрос, кто кого лучше обманет…

На втором кольце фестиваль Синей звезды отмечали просто: выходили ночью на крыши и наблюдали, как небо пересекает комета. Недолго молчали, любуясь зрелищем, а потом расходились по отсекам, чтобы выпить в честь звезды по чашке синего лимонада, обсудить, какой яркой была комета в этот оборот, и улечься поскорее спать. Работу и учебу никто не отменял, а фестивалем это событие называлось скорее для красоты. К тому же точную дату никто предугадать не мог: иногда звезда появлялась через месяц после Праздника урожая, иногда через два.

В этот раз, судя по сообщениям из обсерваторий, звезда должна была показаться буквально через пару дней. На Первом собирались отмечать как следует. Занятия на следующий день отодвигали до полудня, а в заветную ночь, кажется, ложиться не собирались вовсе. Только и разговоров было, что о платьях, прическах и Большой арене, на которую выходило чуть не все Первое кольцо.

– Ты не знала? У вас на Втором разве не так?

Хенна крутилась перед зеркалом, а Мора бессильно перебирала в шкафу платья. Как ни странно, она быстро свыклась с алым форменным – все девушки носили точно такие же, и даже в этом ярком, почти кричащем наряде Мора сливалась с толпой. Это было безопасное, почти уютное ощущение. Но теперь нужно было выбрать что-то особенное для фестиваля…

– На Втором вообще все не так, – тихонько сказала она себе под нос.

– Ну-ну, какие упаднические настроения. Зато теперь ты здесь.

Хенна даже не уловила в ее словах иронии, и Мора смутилась. Вслух она не собиралась этого говорить – как-то само собой вышло.

– И с парой ты не определилась, и с платьем… Ты вообще не готова! Уму непостижимо. Нет-нет, это все не годится. Нужно синее. Ну-ка… А это?

Хенна вынула плечики с ярко-голубым сарафаном и скривилась.

– Да, для фестиваля точно не подходит. А в этот раз он так рано, что ты даже заказать себе ничего не успеешь… Ну ладно! Пойдем ко мне, я мигом тебе что-нибудь подберу.

Мора тронулась за Хенной с унылой покорностью. Вся эта возня с нарядами ее нисколько не будоражила, а разговоры про пару и вовсе расстроили. Хенне об этом она, конечно, не сказала.

– Это традиция, – объяснила Хенна. – У вас разве не так? Обязательно нужна пара! Синяя звезда это любит.

Мора только хмыкнула.

– Если пойдешь на фестиваль одна, на тебя будут смотреть как на ненормальную. Так не положено, понимаешь? Если у человека нет пары, он просто не идет.

Мора повела плечом. На нее и так будут смотреть во все глаза. С другой стороны… Она вдруг представила себя рядом с Реем и прикусила губу. С ним пойти она бы не отказалась, но она даже не знает, кто он такой и существует ли на самом деле.

– Ты здесь вообще? Ты куда улетела? Эй!

Хенна махнула ладонью перед лицом Моры и прищелкнула пальцами.

– Где витаешь? Смотри, говорю, что я тебе нашла.

Хенна выбрала из своего гардероба темно-синее, бархатное, как ночная Бездна, платье: длинное, наглухо закрытое спереди, сзади оно щеголяло вырезом до самой поясницы.

– Ну вот еще! – запротестовала Мора.

И цвет, и ткань ей понравились, но фасон!..

– Не вздумай капризничать! – Хенна всучила ей платье и отступила. – Бери, и точка. Нормальное! Ну и что, что спина голая? Не замерзнешь. Накидку возьмешь. Других у меня нет!

Захлопнув прямо перед носом Моры шкаф, Хенна выпроводила ее:

– Возвратов не принимаю. Спокойной ночи.

По пути к себе Мора невольно улыбалась. Она вдруг подумала, что, если бы не Хенна, она бы не только не пошла на фестиваль, но не осмелилась бы даже подумать о таком платье. Зикка, такая же резкая, как и Хенна, обычно ограничивалась тем, что отпускала едкие шуточки. Хенна же взяла Мору в оборот, и теперь ей даже не хотелось спорить…

Добравшись до дома, Мора вывесила платье и переоделась ко сну. В комоде у нее нашлись только сатиновые комбинации и пижама с рисунком усатой глокки, а поскольку в холодном, скользком сатине она спать не привыкла, то предпочла глупую, но удобную пижаму. Когда ритуал переодевания завершился, Шемус тактично кашлянул.

– Что-то не так? Хочешь раскритиковать глокку? Или платье? – вздохнула Мора.

И Хенна, и Шемус расшатывали ее привычный мирок, но Море это даже нравилось.

– Что вы, хозяйка, ни в коей мере. Я, к сожалению, не могу оценить вас визуально, но уверен, что платье, которое вам одолжила подруга, весьма удачно. Я хотел обратиться к вам совершенно по иному поводу. Вам, если позволите, записка.

Мора охнула. Ну конечно! Она все никак не напишет родным, и они, наверное, уже забеспокоились.

– Давай сюда.

Не зажигая света, Мора присела на краешек кровати. Из окна лился мутный свет фонарей.

– Вот, пожалуйста.

В воздухе перед Морой возник листок голографической бумаги, сложенный вчетверо. Она аккуратно подцепила уголок и раскрыла записку. Развернулась голограмма.

Перед ней возникла фигура. Запись, конечно, немного светилась, но в полумраке Мора разобрала лицо не сразу. Это был Парр. Выражение у него было мрачное и самодовольное, смотрел он прямо, и Мора невольно оправила майку и отодвинулась, чтобы голограмма глядела мимо нее. Если бы это была живая связь, Мора сгорела бы со стыда: чтобы этот нахальный мерзавец видел ее в таком наряде?..

– Слушай, милашка, тут такое дело.

На записи Парр заметно нервничал. Форменный галстук висел у него на шее вяло и небрежно, потому что он постоянно дергал его, чтобы ослабить еще сильнее.