Пряная штучка - Марина Ефиминюк

– Александра Колфилд!

За все время знакомства ни разу не слышала, чтобы Этан орал столь яростно, злобно, а главное, в нужное время. Потолок задрожал от громоподобных шагов, раздался грохот на лестнице. Похоже, плотник споткнулся и следом выругался:

– Чтоб тебе пусто было, дикая баба!

В расстегнутой до пупа сорочке, белый от бешенства, сосед влетел в кухню и, не видя ничего вокруг, в том числе оторопевшего визитера, рявкнул:

– Что ты сделала с моими лучшими брюками?!

Сначала порезала маникюрными ножницами, потом осторожно соединила с помощью ледяных магических нитей, чтобы брюки, пока швы не стали бы испаряться от телесного тепла, выглядели целенькими.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – спокойно отказалась я от совершенной мести. Не для того так долго кромсала, чтобы быстро признать авторство. Меж тем магические швы стремительно таяли (быстрее, чем я предполагала), и на наших глазах брюки рассыпались лоскутами, обнажая волосатые ноги и длинные носки.

– Посмотри на меня! – Этан в ярости указал руками на штаны. – Портки превращаются в шорты! А сейчас они превращаются в плавки! Проклятие!

На самом деле они превратились в пояс с висящими карманами и обнажили белые боксерские брифы в красный горошек и с алым отпечатком женской пятерни как раз в том месте, где гульфик застегивался на маленькие пуговички. Кстати, тоже покрытые умильным крошечным горошком (моя особая гордость).

– Раз брюки исчезли, то посмотри, во что ты превратила мое исподнее! – взвыл плотник, в ярости указывая на срамное место, выглядевшее так, будто главную часть мужского тела без пиетета помяли. – Зачем ты измазала мне все гульфики?!

– Ты в своем уме? – фальшиво охнула я, прижав руку к сердцу, мол, оскорбили в лучших чувствах. – Лучше в памяти перебери, кого ты до своих гульфиков допустил…

В кухне раздался сдержанный кашель, и мы дружно вспомнили о грозном дознавателе.

– Господин страж?! – Плотник молниеносно прикрыл руками причинное место. – Что-то случилось?

– Случилось, – согласился тот, – но, поглядев на вас всех в одной комнате, я признаю, что ошибся адресом. Вы бы точно ночью не стали воровать вывески. До свидания, госпожа Колфилд, и извините за беспокойство.

– Всего доброго, – поклонилась я в ответ и, когда за ним закрылась дверь лавки, без сил упала на стул. Стаффи съехала по стене на пол и спрятала лицо в ладонях.

– Светлый божечка, я думала помру от разрыва сердца, – раздался виноватый шепот.

– Я что-то пропустил? – наконец отмер Этан, по-прежнему прикрывавший заляпанное магической краской причинное место. – Кроме того, что ты испоганила мне половину гардероба.

– Поздравляю, господин Гровер, – пробормотала я и указала на Стаффи: – Мы с тобой стали пособниками преступления. Кстати, серые штаны тоже не надевай, а то вдруг на людях опозоришься…

Вывеска была спрятана в садовом сарае, а дверь самой клети подперта черенком от сломанной тяпки.

– Сволочи, – покачала я головой, когда увидела, как аккуратно грабители замотали «лицо» кулинарной школы в мою самую лучшую простыню, специально купленную для ночи разнузданных шалостей.

Несмотря на толстый слой краски, кололось на щепы и горело бело-розовое чудо «Идеальная хозяйка» отменно. Весь вечер жгли камин, так натопили на втором этаже, что от духоты начала болеть голова, даже на ночь проветривать прошлось. Зато все следы грабежа были уничтожены.

Управляющий монетного двора в Вайтберри внимательно перечитывал договор дядьки Ходжеса. Маленькие, глубоко посаженные глаза бегали по строчкам. Дойдя до конца страницы, он смачно послюнявил палец, перевернул лист и снова углубился в изучение документа.

Я сидела точно на иголках, хотя старалась не показывать, как в действительности сильно волновалась. От этого полного, лысеющего человека, отгороженного массивным письменным столом, зависело, отдам ли я долг Маринованному Огурцу или же до зимы буду скакать с бубнами, пытаясь придумать, где наскрести денег на грабительские проценты.

– Значит, хотите перезаложить землю? – бросил на меня быстрый взгляд мужчина.

Я кивнула.

Он сложил договор, вставил его в папку и отодвинул от себя пальцем.

– Ваша земля находится почти в центре Питерборо, госпожа Колфилд. Она лакомый кусочек, и на нее засматривается много людей. Тот же господин Палмер. Вы хотите все потерять?

– Что вы пытаетесь сказать? – вопросом на вопрос ответила я.

– Я готов купить землю дороже ее стоимости и даже готов приплатить за лавку, хотя, по сути, она не стоит даже помятого шиллинга.

Неожиданно я почувствовала себя ужасно оскорбленной. За все эти сумасшедшие дни мне в голову ни разу не пришла мысль просто избавиться от дядькиного наследства. Продать землю, имущество, если оно хоть чего-то стоило, вернуться в Кингсбург и жить себе дальше. Боясь, что если открою рот, то покрою управляющего с ног до головы ругательствами и даже маменьку его припомню, я прикусила язык.

– Слышал, что вы хороший репортер, – продолжил делец. – Продайте землю, откройте в Питерборо собственную газету и занимайтесь любимым делом. Или вообще вернитесь в столицу к привычной жизни.

– Мне нравится то, чем я занимаюсь, и моя жизнь в лавке пряностей тоже нравится, – сухо возразила я и уточнила: – То есть в залог землю вы не возьмете?

– На год под тридцать шесть процентов, – безжалостно улыбнулся он.

– Вы с ума сошли? Даже в монетном дворе Кингсбурга… не бывает таких процентов!

– Но мы-то не в столице, госпожа Колфилд, а в Озерном крае. Таковы мои условия, – развел он руками, намекая, что других монетных дворов не имеется. – Извините.

– Не извиню, – кивнула я, давая понять, что глава королевского учреждения просто не имел права вести себя как ростовщик.

Поднявшись, оправила строгий жакет и, подхватив с кресла пальто, потянулась за бумагами. Однако мужчина схватил папку с другого конца, не давая ее забрать.

– Послушайте, Александра. Неужели вы думаете, что сможете долго держать на плаву лавку пряностей? Не спорю, задумка выше всяких похвал и исполнено с огоньком, но как много банок перца нужно продать, чтобы до зимы отдать долг в четыре с половиной тысячи золотых.

Вообще-то, на двести золотых меньше – их я уже накопила и собиралась через поверенного отослать Маринованному Огурцу, но говорить об этом дельцу было глупо.

– Вы разоритесь, – предрек он провал.

– Не хороните меня раньше времени, – усмехнулась я и выдрала папку из толстых пальцев противника. – Прощайте!

– Не зарекайтесь, госпожа Колфилд, – донеслось мне в спину. – До встречи.

Из здания монетного двора я вылетела как ужаленная. Глаза кололо от слез. Я шла быстро, кутаясь в шаль и сердито стуча каблуками по брусчатке. Потом, отупевшая от обиды, таращилась бессмысленным взором в окно омнибуса, возвращавшего меня в Питерборо.