Красная петля - Реджи Нейделсон

Помню, как-то он отвел ее в ресторан Фароне, и она закатила истерику на весь зал; она тогда порядком попортила ему кровь, а он ласково взял ее в охапку и отнес к машине.

Свердлова умерла в начале лета на своей подмосковной даче. Толя отправился туда и похоронил ее на кладбище в Переделкине рядом с ее мужем. Оттуда было видно могилу Бориса Пастернака. Лара всегда заявляла, что ее прочили на роль Офелии в «Гамлете» в переводе Пастернака и что у нее был роман с писателем. Не знаю, сколько вымысла было в ее историях. Мне вспомнился Сид и его матрешки.

Вернувшись в гостиную, я включил автоответчик, но сообщений не оказалось. Я чертовски надеялся, что Толя как-нибудь проявится. Послал ему сообщение, попросив о встрече. Перегнувшись через подоконник, я посмотрел на пляж, на темный океан с крохотными огоньками корабля на горизонте.

Я ждал битый час, но никто не пришел. До Нью-Джерси путь неблизкий. Надо сначала добраться до Толи, но было уже слишком поздно. Куда он пропал?

Я зашел в одно кафе, где трапезничал Толя, но там его никто не видел. По улице слонялись туристы, изучали меню, вывешенные перед ресторанчиками.

– Здесь все так по-русски, – хихикнула какая-то женщина.

«Брайтон-Бич теперь – что-то вроде русского Диснейленда, где живет Миша Маусов», – как-то сказал мне Толя.

На скамейках вдоль променада сидели старики, созерцали океан. Некоторые носили пальто даже летом. Все курили, судачили о России. Они приходили сюда каждый вечер, даже зимой в снег, даже когда сосульки в бороде, говорили исключительно по-русски. По своим понятиям они обитали здесь временно, даже по прошествии двадцати, тридцати, сорока лет. Они тосковали по месту, где, как им верилось, был некий порядок, некий понятный им уклад жизни. Здесь такого не было. Здесь им оставались лишь неизменные посиделки на скамейках, устоявшийся ритуал с четким распределением посадочных мест. Они смотрели на воду и думали о возвращении домой. Но куда им возвращаться? Страны, которую они знали, больше не существовало. Советский Союз сгинул. И они на своих скамейках казались жертвами кораблекрушения.

Я узнал одного из них, толстого сердитого старика в полосатой, как тельняшка, рубахе. Спросил, не видел ли он Толю. Он узнал меня и отвернулся с подозрением; я был копом, чужаком.

Я проверил несколько клубов на Брайтон-Бич-авеню, но там была давка, и Толи нигде не оказалось. В одном кабачке я посидел у стойки, посмотрел на девицу с грудями как футбольные мячи, которая извивалась вокруг шеста на высокой эстраде. Выпил стакан вина. Когда девица отплясалась, я поманил ее. Она нависла своими буферами над моей физиономией, я сунул немного денег ей за ремешок. Толю она не видела, но хотя бы знала его.

Наконец я проехал примерно милю до Шипсхед-Бэй, зашел к Фароне. Народу было битком, шумная и голодная толпа. Я увидел Джонни.

– Надо поговорить.

– Вечер четверга же, Арти. Я в запарке.

Я ухватил его за рукав:

– Мне надо поговорить.

– Пошли наверх, в мой кабинет, – сдался он, и я последовал за ним по лестнице. С одной стороны там располагался приватный зал, дверь была открыта. Внутри сидела компания женщин. С ними была Гения. Она помахала мне рукой, вышла и чмокнула меня.

– Привет, Артемий. Позволь представить тебя моим подругам, – произнесла она по-русски, официальным тоном.

Я заглянул в комнату, где за столом, низко опустив головы, сидела дюжина хорошо одетых дам. Разговаривали тихо, будто на поминках. Несмотря на одежду и модные прически, они казались обычными скорбящими русскими бабами.

Гения рассеянно пригладила короткие волосы, поправила черный кашемировый свитер.

– Там захватывают детей и даже убивают, – сказала она. – Сейчас в России, а потом? Сначала Беслан, а дальше здесь, Артем? Этого не миновать.

Я поцеловал ее.

– Мы получаем известия раньше местного телевидения. Нам звонят из России. Мы решили собрать денег для семей, – она указала на женщин. – Мы стараемся.

Люди напуганы, сообщила Гения. Они переселились из России в Америку, но американская империя трещит по швам, самолеты врезаются в дома, а теперь в России люди погибают в московских театрах, в школах. Это как бесконечное землетрясение, как цунами.

Нет безопасных мест, посетовала она и пересказала мне, что говорят люди:

– «Вот был бы жив Сталин…» Постоянно это слышу; сильная рука, Сталин был велик, Путин молодец. Мне страшно, Артемий, – добавила она и вернулась к подругам.

Я прошел за Джонни в кабинет. Он откупорил бутылку вина, сел за массивный стол из красного дерева, указал мне на кожаное кресло.

– Ищешь Свердлова, Арти?

– Откуда знаешь?

– Он сказал, что ты появишься.

– Когда?

– Он заходил, сказал, что душа просит нежных морепродуктов. Я организовал ему отличных крабов с макаронами, подал бутылку его любимого «бароло» из погреба, а он сказал: «Если Арти заскочит – передай ему, что я получил его сообщение. Я найду его».

Я встал, собираясь уходить.

– На следующей неделе я отправлюсь проведать Билли. Не хочешь передать ему что-нибудь? – Джонни посмотрел на меня, и я увидел слезы в его глазах. Он всегда был сентиментален, а с того дня, как мальчишка убил человека, плакал постоянно.

– Что во сколько?

– Во сколько заходил Свердлов?

Фароне взглянул на часы.

– Черт, не помню. Какое-то время назад. Я так замотался, веришь ли? Я стал знаменитостью.

– Он сказал, куда направляется?

Джонни покачал головой:

– Я был занят. Слушай, Арти, а ты мне рассказал все, что выяснил про Билли? Разумеется, не все, я понимаю. Держишь в тайне от всех. Расскажи сейчас.

– Не надо, Джонни. Прошу тебя. Сейчас не могу. – Я чувствовал себя загнанным в угол. Надо было идти, но отчаяние Гении и скорбь Джонни выжгли меня, как напалмом, я и пошевелиться был не в силах.

– Это ведь Сид Маккей все уладил с прессой, чтобы люди не называли моего Билли убийцей? Я встречался с ним. Очень милый, приятный человек.

Я поднялся. Джонни попытался обнять меня, но был слишком тучен для этого.

– Сид Маккей мертв. Увидишь Толю Свердлова, скажи ему, что он нужен мне.

И я поспешил прочь.

Сбегая вниз по ступенькам, я слышал за спиной прерывающийся голос Джонни – он продолжал говорить, даже когда я вышел из ресторана.

– Этот чертов ураган навалился, как сука, слышал новости? – говорил Джонни. – Разметал все на Багамах, все вверх тормашками. Говорят, жди дожди из кошек и собак, День труда будет испорчен. И лодочный прокат здесь тоже полетит к чертям, – он указал на залив Шипсхед-Бэй. – Во Флориде все аэропорты позакрывали. Что за лето? Думаешь, глобальное потепление реально? Гения говорит, надо голосовать за Буша, потому что он круг с террористами и дружит с Путиным, который тоже крутой. А в уже ничего не знаю, Арти. Выпей со мной.