Особист - Владимир Поселягин

— А отбиться не получится? — спросил один из полковников. — В случае налёта под водой можно укрыться.

— Отвечу на ваш вопрос, товарищ полковник, — кивнул я. Этот был из тех, кого я считал балластом. — Отбиться вряд ли удастся, одно попадание — и лодка не сможет погрузиться, а нас возьмут тёпленькими. Я так рисковать не хочу. По поводу погружения, то даже опытный экипаж не сразу уводит субмарину под воду и успевает отхватить подарков сверху, а с нами немцы несколько заходов сделают, и лодка скорее камнем пойдёт на дно от взрывов, чем по нашему желанию и управлению. Потопят нас раньше, чем мы скроемся, если проще.

— Ясно, — за всех сказал Гордеев. — Идея с Данией хороша. Успеем найти подходящее место до рассвета? Часа два осталось.

— Должны. Мы уже двадцать минут идём прямым маршрутом к Дании. Так что, я поднимаю антенну?

— Поднимай, а мы пока подготовим информационную сводку.

Пока они были заняты, я пару командиров кликнул в помощь, и мы подняли сборную антенну. Потом, пройдя в радиорубку, я проверил рацию и настроил её на волну штаба Балтийского флота. Пошла спешная кодированная морзянка. Я стал по голосовой связи вызывать штаб. Те не отвечали, тогда я выдал крепкий морской загиб и сказал, что если они не выйдут на связь, то я сейчас выдам немцам главный секрет командующего Балтийским флотом, где тот заначку от жены прячет.

— Неизвестная радиостанция, уйдите с этой волны, — наконец прозвучало в эфире.

Тут я передал наушники и микрофон Гордееву, показав, как выходить в эфир и слушать, и дальше уже тот начал работать. Сообщил свои данные и приказал записывать выданную им информацию, ну и сообщил о побеге из лагеря военнопленных для командиров в Щецине, где нашим удалось угнать четыре судна, несколько катеров и немецкую субмарину модели «Семь». Попросил обеспечить воздушное прикрытие бежавшим из плена командирам. Те сейчас на максимальном ходу идут к ним. Два судна и катер были потоплены немецким крейсером. Тут Гордеев похвастался, сообщив, что наша субмарина потопила крейсер и два тральщика, чем обеспечила выход из порта в открытое море. На этом объявил, что прекращает связь до следующей ночи.

Естественно, немцы засекли наше местоположение. Из штаба флота подтвердили получение информации, дальше я выключил рацию и снял антенну. Командиры выходили подышать свежим воздухом по очереди, больше часа простоять никто не мог на таком холоде, так что менялись каждые полчаса. Чтобы зазря там не стояли, наверх подняли обе лодки, и их начали надувать, готовясь к высадке на берег. В ранцы убирали продовольствие, арсенал почти полностью выгребли, пулемёты забрали. То есть парни на берегу будут вооружены.

К берегам Дании мы подошли в полчетвёртого утра. Обе лодки сразу спустили, и те, набитые людьми, направились к берегу, до которого оставалось метров двести. Ближе не подойти. Я выбрал это место из-за того, что тут на немецких картах поселений не обозначено, а они в этом вопросе педантичные. Потом сделали второй рейс. В лодки входило по десять человек, с оружием и припасами. Некоторые одеяла прихватили с лодки. Видимо, чтобы поспать на берегу. Пока лодки ходили туда-сюда, я разделся и искупался у борта в холодной воде, смывал с себя грязь лагеря. Некоторые командиры последовали моему примеру. Четыре рейса — и восемьдесят человек на берегу. После четвёртого рейса лодки не возвращали, да и вообще, когда они отошли от борта, уже рассвело, и мы закрыли все люки, отошли и опустились на дно. Тут было сорок пять метров. Лодка опускалась медленно и немного грубо легла на дно. К счастью, сотрясение не сильное, ничего и никто не побился, так что, проверив, как дела у раненых, мы поужинали сытной похлёбкой, которую приготовили наши коки, после чего все пассажиры устроились на свободных койках, и вскоре все спали. Я прошёлся, оставил только дежурное освещение и тоже отбыл ко сну на одной из коек. В каюте капитана спал один из полковников. Все пятеро остались на борту.

Наручных часов, снятых с убитых немцев, на всю лодку было всего три пары. Одни ушли на берег, вторые были у Гордеева и третьи у меня. Время подъёма я не назначил, пусть люди выспятся, всё же столько потрясений пережили, так что подняли меня аж в пять часов вечера. Завтрак был готов, наши коки нажарили яичницы с колбасой и наварили каши. Когда все было готово, коки всех подняли. Мы поели, и я стал дальше учить командиров, которые помогали мне с управлением. Потом обошёл лодку. В паре мест подкапывало, взял инструменты и подтянул, после чего вернулся на место. Ждали, когда световой день закончится.

Через полчаса после того, как стемнело, я дал приказ на всплытие и наблюдал, как три командира крутят штурвалы, и субмарина, слегка задрав нос, начала всплывать. Ещё двое стояли наготове, и когда лодка закачалась на волнах, шустро открыли люки и первыми оказались на мостике, чтобы осмотреть окрестности через бинокли. А вниз хлынул свежий морской воздух. Ох, как он хорош! Кто не знает, что такое быть закрытым в замкнутом помещении без циркуляции воздуха, да ещё если пассажиры плохо знают, как пользоваться гальюном, тот меня не поймет.

Поднявшись следом, я помигал фонариком в сторону берега. Два коротких и один длинный. Ответили сразу: два длинных и один короткий. Всё правильно. Запустив дизеля, я подвёл лодку ближе к берегу, так быстрее будет. Парни подняли наверх пулемёт МГ-34 и установили на мостике, — это единственное автоматическое оружие, что у нас осталось, остальное всё забрали. Пушки не считаются. Вскоре из темноты вынырнули лодки, которые доставили первых пассажиров. Трое командиров, бросив верёвки за борт, помогали им подниматься на палубу. Девятнадцать поднялись на борт, а один взял вторую лодку на буксир и погрёб за остальными. Час потратили, но забрали всех. Лодки начали сдувать, а субмарина, дав полный ход, уже устремилась в сторону Ленинграда.

Вчера Гордеев попросил нас встретить, сообщив, где мы примерно будем этой ночью, но на связь выйдем, только когда сблизимся с ними. Дальше они уже сопроводят нас на базу флота.

Всю ночь я не покидал мостик лодки, шли на полном ходу, выдавая всё, что можно, из дизелей. Пока шли, расспросил у людей, как они выживали на берегу. Оказалось, даже лучше нас, рядом с берегом обнаружился лес, отсыпались в нем весь день. Часовых и наблюдателей выставили, костров не зажигали, никого за день не видели и, как стемнело, подошли к берегу, а тут уже мы сигналим.

За час до рассвета мы прошли Таллинн, и Гордеев стал вызывать штаб флота. Антенна уже была поднята. Ответили сразу и связали с командиром корабельной группировки, что нас встречала, оказалось, мы даже разминулись и за кормой у них оказались. Они нас ближе к своему берегу ждали, а мы стороной прошли, ближе к финнам. Я семафором обозначился, и те устремились к нам. Как раз подошли, когда рассвело, так что мы наблюдали друг за другом. Похоже, моряков немного нервировало четыре десятка крепких мужиков, многие были с повязками, которые разгуливали по палубе субмарины с оружием. Однако подошли и довольно ловко пришвартовались, показывая высокую выучку команды. Концы на лодке принимал я. Наша трофейная субмарина покачивалась на волнах, дизеля заглушены, а к стоящей на месте подлодке подойти не сложно. Силы советских военных моряков представляли лидер, два эсминца, корабль ПВО и тральщик. Именно лидер к нам и подошёл. Был спущен трап, и командиры стали подниматься на борт, где их вежливо попросили сдать оружие. Возражений это не вызвало, сдавали даже с некоторым облегчением, свои всё же. Моряки споро исчезли внутри лодки, осмотрели ее, но кроме раненых и врачей там никого больше не было. Сам я остался на субмарине, оружие уже сдал — тот мелкокалиберный карабин и оставшиеся патроны к нему.