Лабиринт Фавна - Гильермо Дель Торо

– Капитан! Разрешите?

Он не помнил имени солдата, который ввалился в комнату. Невозможно запомнить их всех по именам, они слишком быстро умирают.

– Что?

Все знали, как сурово капитан может наказать, если его побеспокоят.

– Серрано вернулся. Он ранен.

– Ранен? – Видаль все еще шарил глазами по комнате.

Сын плакал, будто что-то его потревожило.

«Пожалуйста, перестань! – мысленно умоляла Офелия. – Братик, ты меня выдашь!» Но груда пустых мешков заслонила ее от Волка, и в конце концов стало слышно, что он идет к двери.

Офелия не смела вылезти, пока не услышала его шаги на лестнице. Полупустой стакан остался на столе. Это напомнило Офелии другие стаканы – те, в которых доктор Феррейро смешивал для мамы лекарство, помогающее крепко спать. Она сунула руку в карман. Точно, вот он – пузырек с лекарством из маминой комнаты. Офелия накапала в коньяк всего несколько капель, боясь, что, если налить слишком много, Волк почувствует посторонний вкус. Доктор Феррейро, мама, папа, Мерседес… Может быть, все они ждут ее в Подземной стране, о которой рассказывал Фавн.

Всего-то нужно – сделать все так, как он сказал, и тогда она снова с ними встретится.

Из колыбели опять донесся писк. Братик. Ему пока еще не дали имени. Как будто мама унесла его истинное имя с собой в могилу. Офелия вспомнила, как разговаривала с ним, когда он был в мамином животе. Она предупреждала его, как трудно в этом мире. Да, предупреждала.

Она взяла брата на руки. Он был такой маленький.

Как все уставились, когда он вошел в столовую! Куда только подевалось великолепное чувство неуязвимости? В прошлый раз они собрались вместе, чтобы отпраздновать свою победу в лесу. Пропитанная кровью повязка жгла Видалю щеку, словно клеймо. Поражение раскроило ему лицо кухонным ножом.

Серрано сидел у очага. Его грузное тело обмякло, будто из него выпустили воздух.

– Где Гарсес?

Серрано молча покачал головой.

Видаль сел рядом с ним.

– Сколько их было?

– Человек пятьдесят, если не больше. Спаслись только мы с Гарсией. Остальным не удалось уйти.

Серрано отвел глаза.

– Сторожевые посты тоже не отвечают, – сказал солдат, который принес Видалю дурные вести.

Видаль так и не мог вспомнить его имени.

– Сколько у нас осталось людей?

– Двадцать, может – меньше.

Видаль попробовал нащупать в кармане часы, но они остались в комнате на столе. Он невольно подумал – стали они тикать громче, предвещая отцу близкую смерть? Хотел отогнать эту мысль усмешкой, и сразу же острая боль напомнила, что все у него пошло вкривь и вкось.

Если бы он мог сейчас дотянуться до Мерседес, убил бы на месте.

Офелия стояла посреди комнаты с братиком на руках. Такой маленький, теплый, личико такое свежее и новенькое в белом чепчике, который сшила для него мама. Ясные глазки доверчиво смотрят на Офелию.

Сестра. Брат.

Офелия никогда раньше не была сестрой. Только дочкой, и еще девочкой, которая испортила новое платье в лесу и до сих пор не знает, что означает отметина в виде полумесяца у нее на плече.

Сестра. Это слово все изменило.

– Мы уходим, – шепнула она братику на ушко. – Вместе. Не бойся!

Братик испуганно хныкнул. Здесь все для меня такое новое, как будто говорил он. Пожалуйста, защити меня, сестра!

– Ничего с тобой не случится. – Она решительно прижала его к плечу.

Трудно сдержать такое обещание.

Она уже была у двери, когда на лестнице раздался голос братикова отца. Ох, почему она не ушла на минуту раньше?

– Когда остальные вернутся, пусть немедленно явятся ко мне с докладом.

Голос Волка слышался уже совсем близко.

Офелия спряталась за дверью. «Братик, только не плачь! – умоляла она про себя. – Не выдавай нас!» Хотя, когда она просила за маму, он не послушал.

– Запроси по радио подкрепление, – командовал Волк. – Сейчас же!

И вот он уже в комнате. «Не дыши, Офелия».

Волк подошел к столу, убрал в карман часы, которые лежали рядом со стаканом, и потянулся за бутылкой. Пока он глотал коньяк, Офелия за его спиной скользнула к открытой двери. Братик мирно спал у нее на руках. Он так ей верил – и она тоже поверила в удачу. Но удача продержалась недолго. Едва Офелия шагнула за дверь, как мельницу тряхнуло. Что-то взорвалось во дворе. Пламя разорвало плащ ночи в клочья и раскрасило стену рядом с Офелией. Волк обернулся и увидел, как она испуганным олененком замерла на пороге, держа на руках его сына.

– Отдай ребенка! – Голос у него был как нож, как молоток, как пуля.

Офелия выдержала его взгляд. Она не смогла выдавить из себя ни слова, только молча покачала головой.

Волк шагнул к ней, но тут же пошатнулся и чуть не упал. Офелия мысленно сказала спасибо доктору Феррейро – он защитил ее от убийцы.

Потом она кинулась бежать.

Видаль двинулся за ней, но еле перешагнул порог. Голова кружилась. Что с ним? Он ни на миг не заподозрил коньяк. Гордость не позволяла допустить даже мысли, что его чем-то опоила маленькая девочка. Нет, это слабость из-за раны, которую нанесла та, другая колдунья. Ее он тоже найдет и прикончит, но сперва девчонку. Он сразу понял, что она принесет беду, как только она вышла из машины. Глаза у нее лесные, и в лице упрямое молчание. Скорей бы свернуть ей шею.

Когда он вывалился из комнаты, она была еще на лестнице. Видаль с огромным трудом вытащил из кармана пистолет. Пока прицеливался, мерзкая девчонка выскочила за дверь. Когда он наконец спустился и выглянул, она только и мелькнула за деревьями. Зачем она взяла его сына? Отнесет партизанам, чтобы те его убили в отместку за смерть матери?

Нет. Партизаны уже на мельнице. Грузовики и палатки горят, повсюду огонь и дым, и на фоне пламени – черные силуэты бойцов, как будто вырезанные из бумаги. Надо было сразу убить девчонку. И Мерседес. Она сдержала слово, которое дала Офелии, – вернулась вместе с братом и его людьми.

Но когда Педро и Мерседес добрались до чердака, Офелии там не было. Мерседес звала ее по имени – ответа не дождалась. Они нашли только ее светло-зеленую кофту и нарисованную мелом на полу дверь.

В стародавние времена один дворянин обвинил в колдовстве женщину по имени Росио. Он отправил пятерых солдат арестовать ее и утопить в мельничном пруду посреди глухого леса, где жила Росио. Двое мужчин с трудом затащили ее в холодную воду, а еще один держал, пока она не задохнулась. Звали этого солдата Умберто Гарсес.