Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

В это время Николаю было около восьмидесяти лет, и он, несмотря на почтенный возраст, оставался крепким и бодрым. Его почитатели пишут, что, открыв одновременно с философским камнем эликсир жизни, он нашел способ продлить жизнь еще на четверть века и умер в 1415 году в возрасте 116 лет. За это время он сделал несметное количество золота, хотя по всем внешним признакам оставался беден, как церковная мышь. В начальный период златоделания он, как человек достойный, посовещался со своей старой женой Петронеллой на предмет наилучшего применения его богатству. Петронелла сказала, что, поскольку у них, к сожалению, нет детей, то лучшее, что он может сделать, – пожертвовать его на строительство больниц и содержание церквей. Николай был того же мнения, особенно когда начал понимать, что его эликсир не убережет его от смерти и что сей неумолимый враг скоро его настигнет. Он пожертвовал солидный капитал на содержание церкви Сен-Жак-де-ла-Бушери рядом с улицей Мариво, где прожил всю жизнь, и семи других церквей в разных частях королевства. Кроме того, на его деньги содержались четырнадцать больниц и были построены три часовни.

Слава о его огромном богатстве и необычайно щедрых пожертвованиях быстро разнеслась по всей стране, и его посетили, среди прочих, такие выдающиеся ученые той поры, как Жан Жерсон, Жан де Куртекюс и Пьер д’Эйи. Когда они вошли в его скромную обитель, он, бедно одетый, ел овсяную кашу из глиняной посудины. Подобно всем своим предшественникам в алхимии, он не пожелал выдавать свой секрет. Молва о нем достигла ушей Карла VI, который отправил месье де Крамуази, королевского сборщика податей, выяснить, действительно ли Николай открыл философский камень. Но визит месье де Крамуази оказался безрезультатным: все его попытки разговорить алхимика были тщетны, и он вернулся к своему повелителю ни с чем. Это было в 1414 году, когда Николай потерял свою верную Петронеллу. Он пережил ее ненамного, умерев в следующем году. Благодарные священники прихода Сен-Жак-де-ла-Бушери устроили ему пышные похороны.

Огромное богатство Николая Фламеля несомненно, о чем свидетельствуют регистрационные книги нескольких церквей и больниц Франции. То, что он занимался алхимией, также неоспоримо, потому что он оставил после себя несколько трудов по этому предмету. Те, кто хорошо его знал и не верил, что он нашел философский камень, дают приемлемую разгадку тайны его богатства. Они пишут, что он всегда был скрягой и ростовщиком; что путешествие в Испанию он предпринял, руководствуясь мотивами, весьма отличными от тех, на которые ссылаются алхимики; что на самом деле он побывал там с целью взыскания с тамошних евреев долгов, причитавшихся их парижским собратьям, и брал при этом стопроцентные комиссионные, принимая во внимание проблематичность взыскания и опасности, подстерегавшие его в пути; что, владея тысячами, он жил на гроши и был главным ростовщиком, ссужавшим деньги под огромные проценты всем беспутным молодым людям при дворе французского короля.

Среди написанных Николаем Фламелем трудов по алхимии есть поэма «Сумма философии», переизданная в 1735 году как приложение к третьему тому «Романа о розе». Кроме того, он написал три трактата по натурфилософии[124] и алхимическую аллегорию «Le Désir désiré»[125]. В «Bibliotheque des Philosophies Chimiques»[126] Сальмона приведены факсимиле записей, сделанных его рукой, и рисунков из его книги Авраама. Автор статьи «Фламель» из «Всеобщей биографии» пишет, что на протяжении ста лет после смерти Фламеля многие адепты алхимии верили, что он все еще жив и проживет до более чем шестисот лет. Дом на углу улицы Мариво, в котором он жил, часто снимали легковерные любители легкой наживы, обыскивавшие его сверху донизу в надежде найти золото. Незадолго до наступления 1816 года по Парижу прошел слух, что жильцы этого дома нашли в подвале несколько банок, наполненных темным тяжелым веществом. На этом основании один человек, веривший во все удивительные истории о Николае Фламеле, купил означеный дом и едва не развалил его на куски, ища золото в стенах и стенных панелях. Его старания, однако, не увенчались успехом, и ему пришлось выложить круглую сумму за устранение причиненных разрушений.

В период интенсивного развития алхимии на европейском континенте о ней не забывали и на Британских островах. Со времен Роджера Бэкона она пленяла воображение многих английских исследователей. В 1404 году было принято парламентское постановление, объявившее изготовление золота и серебра тяжким уголовным преступлением. В то время серьезно опасались, что тот или иной алхимик, преуспев в своих изысканиях, сможет погубить государство, снабдив несметным богатством какого-нибудь злокозненного тирана, который использует его для порабощения страны. Эта тревога, видимо, вскоре пошла на убыль, ибо в 1455 году король Генрих VI по рекомендации своего совета и парламента предоставил нескольким рыцарям, лондонским горожанам, химикам, монахам, священникам и другим лицам четыре последовательных патента и доверенности на отыскание философского камня и эликсира «к великой пользе», говорилось в патенте, «королевства и обеспечения королю возможности выплатить все долги короны настоящим золотом и серебром». Принн, касаясь этого эпизода в книге «Aurum Reginae»[127], замечает, что свое решение предоставить патент священнослужителям король аргументировал тем, что «раз им так хорошо удается превращать хлеб и вино в святое причастие, то они тем более смогут превратить неблагородные металлы в благородные». Никакого золота, разумеется, получить не удалось; и в следующем году король, сильно сомневаясь в осуществимости этой затеи, принял к сведению еще одну рекомендацию и назначил комиссию из десяти ученых мужей и известных людей, призванную решить и доложить ему, осуществимо ли превращение металлов или нет. Отчиталась ли комиссия когда-либо перед королем, не известно.

Во время правления следующего короля появился алхимик, претендовавший на открытие тайны. Это был Джордж Рипли, каноник из Бридлингтона, Йоркшир. Он двадцать лет обучался в университетах Италии и был любимцем папы Иннокентия VIII, который сделал его одним из придворных капелланов и церемониймейстером. Вернувшись в Англию в 1477 году, он посвятил королю Эдуарду IV свой знаменитый труд «Руководство по алхимии, или Двенадцать врат, ведущих к открытию философского камня». Этими вратами он считал прокаливание, растворение, разделение, соединение, разложение, затвердевание, перегонку, возгонку, брожение, усиление, размножение и поверхностный контакт, к которым он, возможно, добавлял беспокойство – самый важный процесс из всех. Он был очень богат и позволял людям верить, что может делать золото из железа. Фуллер в своей книге «Знаменитости Англии» пишет, что один заслуживающий доверия английский джентльмен сообщает, что во время путешествий за границу он видел на острове Мальта документ, гласивший, что Рипли ежегодно передавал рыцарям этого острова и острова Родос громадную сумму сто тысяч фунтов стерлингов, дабы те могли продолжать войну против турок. Состарившись, он поселился в уединенном месте неподалеку от Бостона[128] и написал двадцать пять томов по алхимии, наиболее значительным из которых является вышеупомянутый «Duodecim Partarum»[129]. Есть основания полагать, что перед смертью он признал, что впустую потратил жизнь на тщетные изыскания, и просил всех, кому попадутся на глаза его книги, сжигать их или не верить тому, что в них написано, так как их содержание основано лишь на его домыслах, потерпевших в результате проведенных им опытов полное фиаско[130].