Аравийский рейд - Сергей Зверев

Беспокойство нарастает с каждой минутой. Откуда-то появляются силы (видимо, последние), и мы гребем с удвоенной энергией. Не сговариваясь, поглядываем туда, где затих звук мотора – катер ушел слишком далеко. Мы с опаской ждем его возвращения; сознание рисует четкую картину, как он плавно разворачивается и ложится на обратный курс.

Оружие чертовски мешает плыть. Ремень сковывает движения, тяжелый автомат тянет вниз. Жаль, что Михаил Тимофеевич Калашников в конструкции своего детища использовал так мало древесины. Вначале пути он не беспокоил, а сейчас желание его бросить приходит все чаще. Мы преотлично знаем первейшую заповедь бойца на войне: пропей, продай, потеряй все что угодно, но оружие и боеприпасы сохрани. Это правильно. Согласен исполнять каждое слово. Но когда силы закончатся, мне придется его бросить…

Справа опять доносится шум – лодка приближается. Она идет точно на нас.

Прожектор слабоват. Его мощности хватает на то, чтобы осматривать пространство в радиусе сотни метров. Но нас это не спасет. Ветра нет, волна низкая. Спрятаться некуда, а надеяться на чудо бессмысленно.

Мы в растерянности. Что делать?

Поднимаю над водой автомат, вытряхиваю из коробки воду. Его механизмы исправны, а вот патроны… Патронам советского производства купание не страшно – тогда за брак в оборонке били долго и больно. Российским боеприпасам контакт с морской водичкой не рекомендуется – до тридцати процентов придется выкинуть. А вот китайской дряни прописан исключительно сухой режим.

Готовлюсь принять последний бой. Намереваюсь передергивать затвор и, прицеливаясь, нажимать спусковой крючок, покуда не прогремит выстрел. Уложу напоследок хотя бы одного.

Мы преодолели немногим больше половины пути – за спиной километр, до «Тристана» почти столько же. Катер идет точно на нас, и шансов разминуться нет…

И вдруг бухту озаряет короткая яркая вспышка. Настолько яркая, что отчетливо виден оранжевый борт и белая надстройка танкера.

Одновременно оборачиваемся, и в тот же миг до нас докатывается звук взрыва.

– Боеприпасы! – отплевываясь, хрипит Торбин. – Глеб, сарайчик с боеприпасами взлетел! Сработала твоя граната!..

– И твоя растяжка. Мы хорошо потрудились, Валера. Очень хорошо!..

Рядом Стас рубит рукой воду и приглушенно кричит:

– Он уходит! Смотрите, эта сука уходит!

Не дойдя до нас метров двести, катер резко поворачивает к берегу. Слава богу! Смертная казнь через утопление в соленом Индийском океане откладывается.

Мои друзья подталкивают Хайера и снова принимаются грести к танкеру. Я же с минуту завороженно смотрю вслед пиратской лодке. Показалось, будто в желтом свете прожектора на носовой части я заметил фигуру капитана Кравца.

– Ну и ночка, – спешу догнать друзей. – Тут в самого черта, пожалуй, поверишь…

Африка

Сомали; район городка Эйл – борт «Тристана»

Несколько долгих последних часов из головоломной эпопеи мне не дает покоя один и тот же вопрос: как подняться на борт «Тристана»? Как?!

Штатными металлическими трапами пираты не пользуются и не позволяют командам захваченных судов их опускать. Так что, подплыв к борту высотой шесть метров, мы не отыщем ничего похожего на лестницу. В лучшем случае посчастливится увидеть болтающийся веревочный трап. Но при этом сверху, клацая затвором, будет скалиться охрана в виде тупых и беспощадных парней из африканской деревни. Вот и приходится плыть лягушачьим брассом и мысленно разговаривать с Богом. Вся надежда только на него.

Четверть часа плывем медленно, но размеренно и спокойно. Я нарочно подвернул вправо, чтобы группа приблизилась к судну на уровне бака. Туда народец забредает редко – вся корабельная жизнь теплится вокруг кормовой надстройки.

Увы, но последние триста метров стайерского заплыва вновь приносят проблему: Хайер совершенно выбился из сил и начал тонуть. Меняясь, тащим его на себе. При этом скорость упала до смехотворной: корпус танкера с редкими огнями по периметру высится темной громадой невдалеке и не желает приближаться.

В глазах темно, в ушах звон, грудная клетка раздувается кузнечными мехами, а сердце норовит из нее выпрыгнуть… Немудрено, что в таком состоянии мы прохлопали появление моторной лодки. Торбин ненароком замечает скользящие по борту «Тристана» блики, оглядывается и, смачно сплюнув, извещает:

– К нам гости.

Катерок неспешно выписывает замысловатые фигуры метрах в четырехстах от захваченного судна. То идет по прямой, то разворачивается; прожекторный луч хищно рыщет по воде…

– Нас ищет. Что за надоедливая сволочь! – устало шепчет Велик. И вдруг срывается на хриплый крик: – Смотрите, братцы!..

На правом борту танкера болтается веревочная лестница, отбрасывающая узкую живую тень на оранжевый металл. Сверху темнеет чья-то фигура, но не у лееров на краю палубы, а подальше – в глубине.

* * *

Мы у борта. Слабая волна то поднимает нас, то опускает. То норовит «нежно» приложить о нависающую над головами махину.

Я вцепился одной рукой в лестницу, другой поднял автомат безо всякой в нем уверенности. Валера поддерживает чуть живого Хайера.

«Беретта» у Стаса за поясом. Киваю: «Действуй!»

Он судорожно хватается за веревки, карабкается наверх, но… последние силы отнял океан. Пальцы скользят, мышцы не способны поднять отяжелевшее тело. Уцепившись за третью перекладину, Велик остается висеть, едва вынув из воды задницу.

Подбадриваю как могу:

– Все нормально, Стас. Не торопись – лодка далеко. Отдохни. Мы просто все устали…

Он висит без движения. Мне кажется, что его тяжелые надрывные хрипы слышны всем – даже пиратам на палубе «Тристана».

Даю немного времени на отдых, но катер держит курс прямо на нас. Поторапливаю народ:

– Не ссать, парни, все будет кренделем! Прижали животы к борту и ползем! Кто сорвется – не орать. Падать молча.

– Ага. И брызг со шлепками не производить, – отзывается Стас.

Это здорово. Мы с Торбиным при любых капризах погоды старательно прячем эмоции, а Стасик этого не умеет – что чувствует, то и говорит. Его сарказм означает для нас многое: желание жить, бороться, побеждать.

Трижды глубоко вздохнув, он тихо матерится и начинает энергично взбираться по трапу.

– Двигай вторым, Глеб, – шепчет Валера, – поможешь ему расчистить плацдарм. А я шайтана подержу.

Он прав – так будет лучше. Нащупываю ногой перекладину трапа. Карабкаюсь вверх…

* * *

На быстрый подъем не хватает силенок. Тем не менее я достиг середины, Величко на метр повыше. На палубе слышатся шум, беготня. А прямо над нашими головами кто-то есть – слышны шаги, какая-то возня…