Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков - Алексей Бобровников

«Провести ночь – это то, что я подумал?» – спросил я ошеломленно.

Мне никогда не доводилось слышать, чтобы среди грузинских горцев процветали такие, мягко говоря, фривольные традиции.

«Нет, дело тут не в сексе, – ответил мой друг. – Они лягут рядом, но только при одном условии: между ними будет кинжал, которым девушка воспользуется в том случае, если гость поведет себя несоответственно оказанному ему доверию…»

Долговязый рачинец хитро прищурился.

«Интересно, а что значит „несоответственно оказанному доверию“? – спросил я. – Ведь это выражение можно трактовать как угодно? Может, в этой ситуации он как раз должен… Разве суть данного обряда не в том, чтобы привлечь в селение свежую кровь?»

«Интересный вопрос. Вот это тебе и придется выяснить», – ответил мой друг, многозначительно улыбаясь.

«Ты хочешь сказать, что этот обряд до сих пор существует?»

«Я не знаю,» – ответил Гоча.

«Как это – не знаешь?»

Меня поразило, что человек, всю свою жизнь проживший в Грузии, может ничего не знать о таких элементарных вещах.

«Не знаю, – повторил он. – Я же никогда в жизни не был в Хевсуретии».

Я перевел взгляд на Тато.

Сван покачал головой.

«Я тоже».

«То есть как – не был?»

То, что Гоча, этот городской жук, никогда не заезжал в места, куда не может добраться его «мерседес», меня не очень-то удивило… Но Тато, исколесивший всю Сванетию и знающий каждый камушек в регионе, еще недавно считавшемся диким и непокоренным?

«Как ты можешь ничего не знать о Хевсуретии?» – удивился я.

«Потому что я – сван!» – с достоинством ответил Тато.

Вопрос казался исчерпанным.

Что еще можно узнать у грузина, который путешествует по собственной стране только из необходимости, нанося визиты родственникам по случаю похорон или свадеб; улаживая вопросы наследства или доставки в семейный погреб вина с семейного виноградника (если его родители – кахетинцы) или картошки – если он родом из Сванетии?

Регионы, с которыми у грузина нет родственных связей, для него попросту не существуют.

«Откуда же вы знаете о „цацали“? – спросил я своих собеседников. – Только что ты говорил со мной так, будто всю жизнь только и делал, что шлялся по горным поселкам, – обратился я к Гоче, – засыпая рядом с кинжалами и хевсурскими девственницами. А сейчас оказывается, что ты ни разу не бывал там?»

В ответ он только пожал плечами.

В этот момент стало ясно – находясь в Тбилиси, можно поговорить с сотней людей, прочитать дюжину монографий, но ни на йоту не приблизиться к пониманию того, что происходит за сотню километров. Поэтому мне не обойтись без гида, который поможет в поисках «цацали» и других древних обрядов.

Мы привезли с собой плохую погоду. Тбилиси заплыл и раскис.

Барометры, сайт CNN и даже царица Тамара (наш мозг и интуиция в Грузии) заблудились в собственных прогнозах.

Вместо обещанных «плюс тридцать два и никаких осадков» мы кутаемся в дождевики, мечтая о глотке чачи.

Чача. Любимое средство от всех болезней, панацея от плохой погоды, гриппа, ангины, больной печени, легких и даже мозгов.

«Пятьдесят грамм чачи перед ужином очень полезно для здоровья!» – изрек наш хозяин Мамия, когда мы переступили порог гостиницы.

«То же самое он скажет утром, перед завтраком, – говорит мой коллега. – Я этого парня знаю».

Мамия приносит к столу бутылку, на две трети заполненную крепкой виноградной водкой.

За столом Мамии (батоно Мамии, господина Мамии) сидят несколько его друзей. Никого из них мы раньше не видели в глаза, но они улыбаются как старые приятели и зовут к себе.

Центральный собор в городе Кутаиси

«50 грамм чачи очень полезно при простуде», – говорит один, заметив, что кто-то из нас шморгает носом.

«Стакан чачи сразу лечит простуду. Моментально!» – подтверждает другой, судя по виду, не только никогда не болевший простудой, но даже неспособный понять, как простудой вообще можно болеть, особенно в такой прекрасный погожий денек. Он не в курсе, что на улице хляби, и удивляется нашим мокрым волосам. Для него время остановилось около полудня, когда он заглянул к Мамии пропустить стаканчик.

Итак, мы прибыли. Сегодня вечером предстоит впервые встретиться с нашим проводником и переводчиком Кобой.

В первом разговоре по телефону он произвел впечатление сверхсерьезного человека, чем невольно напомнил своего жуткого предтечу.

«Меня зовут Коба», – сказал будущий гид в первые секунды нашего телефонного знакомства.

«Коба – это от какого имени?»

«Коба. Просто Коба», – ответил он.

Услышав это, я представил себе прихрамывающего на одну ногу грузного человека в кителе и с трубкой. Грузина, страшнее которого нет…

Тем временем мой новый знакомый медленно и рассудительно говорил что-то, вытягивая из меня все, что я знал о хевсурах и их столице – крепости Шатили.

Я чувствовал, как жалкий хитиновый покров моих знаний медленно превращается в прозрачный, колеблющийся на ветру саван. Это было почти физическое ощущение, от которого вдруг стало холодно и как-то не по себе.

Коба раскусил меня. Я ничего не знаю о хевсурах и традиции загадочного «цацали».

Наш первый разговор я закончил в крайне угнетенном расположении духа. Каждый вопрос казался испытанием, хитрой уловкой старого чекиста. Его тихий, полный, как мне показалось, наигранного спокойствия голос заставил забыть даже то, что я знал об обычаях горцев.

«Хорошо, – сказал напоследок Коба. – Все это вы узнаете на месте. Положитесь на меня».

Теперь уже стало абсолютно ясно, что хочу я этого или нет, нам предстоит положиться на милость Кобы.

Аудиенция с ним была назначена на девять. До встречи оставалось два часа.

Уже половина одиннадцатого, а Кобы все нет. Его мобильный женским голосом с грузинским акцентом сообщает, что «абонент находится вне досягаемости».

Когда Коба, наконец, объявился, было около полуночи. Появился он не совсем так, как мы предполагали. Раздался звонок телефона – царица Тамар сообщала, что Коба у нее.