Пока течет река - Диана Сеттерфилд

– Без сомнения, вы удивлены тем, что я мог так ошибиться и принять чужого ребенка за собственную дочь. Но я не видел ее уже почти год. Полагаю, вам неизвестна предыстория моего нынешнего положения. Посему считаю своим долгом объясниться.

Наш брак был заключен тайно. Когда семья моей жены узнала о наших близких отношениях и планах пожениться, они начали нам всячески препятствовать. Мы были молоды и неразумны. Никто из нас не понимал, какой вред мы наносим себе и нашим семьям, вступая в тайный брак. Мы просто сделали это, и все. Жена сбежала из родного дома, чтобы жить со мной, и менее чем через год у нас родился ребенок. Мы надеялись – мы даже были уверены, – что появление внука смягчит ее родителей, но все было напрасно: они остались столь же непреклонными. А моя жена день ото дня становилась все более раздражительной, тоскуя по комфорту, к которому привыкла с детства. Ей было трудно растить ребенка без помощи нянек и слуг. Я всячески старался ее подбодрить, убеждал верить в нашу любовь, но она вбила себе в голову, что единственным выходом из этого положения будет мой отъезд в Оксфорд, где у меня были влиятельные друзья. Там я мог бы сделать карьеру, заработать побольше денег и через пару лет обеспечить ей возвращение к привычной безбедной жизни. С тяжелым сердцем я покинул Бамптон и снял квартиру в Оксфорде… Мне повезло. Я нашел неплохую работу, мои доходы росли. Я очень скучал по жене и дочери, но убеждал себя, что все делается к лучшему. Писала она нечасто, но, судя по тону писем, ее жизнь в мое отсутствие понемногу наладилась. При каждой возможности я ездил их навестить, и так продолжалось месяцев шесть. И вот однажды, около года назад, я по служебным делам оказался в верховьях реки и решил удивить их обоих неожиданным визитом.

Он сглотнул комок в горле и сместился на край кресла.

– Тогда-то я и сделал открытие, которое навсегда изменило наши с ней отношения. Я застал у нее другого мужчину – чем меньше будет о нем сказано, тем лучше. По тому, как с ним общалась моя дочь, было понятно, что он уже стал в их доме своим человеком. Мы наговорили друг другу грубостей, и я ушел, хлопнув дверью. А через несколько дней, когда я все еще был как в тумане, не зная, что делать, от нее пришло письмо. Она писала, что намерена жить с этим мужчиной как его жена, а со мной впредь видеться не желает. Конечно, я мог бы заявить протест. Я мог бы настоять на соблюдении брачных обетов. Задним числом я понимаю, что так и следовало поступить. Так было бы лучше для всех. Но в моем тогдашнем смятенном состоянии я ответил согласием, раз таково было ее желание. И еще я написал, что, как только заработаю достаточно денег для содержания приличного дома, я приеду и заберу Алису к себе. Я поставил себе целью сделать это до конца года и с того дня трудился как проклятый, чтобы уложиться в срок… Жену я после того случая больше не видел, а совсем недавно снял дом и занялся его обустройством, чтобы жить там с ребенком. Я рассчитывал, что одна из моих сестер переедет к нам и сможет заменить девочке родную мать. Все уже было почти готово, когда этим утром мой отец привез известие о смерти жены. Он также сказал, что Алиса пропала. Из других источников я узнал, что любовник моей жены бросил ее еще несколько месяцев назад и что с той поры они с девочкой сильно нуждались. Думаю, стыд помешал ей обратиться за помощью ко мне.

Все это время взгляд Робина Армстронга был прикован к лицу девочки. Неоднократно он терял нить повествования и был вынужден отвести глаза, чтобы сосредоточиться и продолжить с того места, где остановился, но уже через несколько фраз снова смотрел на нее.

Он тяжело вздохнул:

– Моя история не из тех, какие хочется поведать посторонним людям, тем более что она выставляет в дурном свете не только мою несчастную жену, совершившую глупость, но и меня самого. Не судите ее строго, ведь она была так молода. Это я поддержал ее затею с тайным браком, это я проявил слабость в тяжелой ситуации, хотя мог предотвратить ее моральное падение и смерть, а также потерю нашей дочери. Эта трагическая история не предназначена для ушей таких порядочных людей, как вы. Наверно, мне следовало подать ее как-то деликатнее. Если бы я смог привести свои мысли в порядок, я бы высказался не так резко и прямолинейно, но сейчас я просто не успел оправиться от шока. Посему прошу меня простить, вероятно, за неуместную откровенность, но имейте в виду, что она была вызвана необходимостью объяснить вам причину моей странной реакции при виде этой девочки. Дело в том, что мне на миг показалось, будто я встретил мою Алису. Но она меня не узнаёт, это очевидно. И хотя она похожа – поразительно похожа – на Алису, я напоминаю себе, что не виделся с ней почти год, а дети в этом возрасте очень быстро меняются, не так ли?

Он повернулся к Марго:

– Без сомнения, у вас есть собственные дети, мадам. Полагаю, вы подтвердите правоту моих слов?

Марго вздрогнула, услышав, что к ней обращаются. Она утерла слезу, набухшую в уголке глаза под впечатлением от рассказа Робина, но что-то помешало ей ответить незамедлительно.

– Так я прав или нет? – повторил он. – Вы согласны, что в первые годы жизни внешность детей быстро меняется?

– Ну… Да, они меняются, конечно… – пробормотала Марго.

Робин Армстронг встал с кресла и обратился к Воганам:

– Я принял вашу девочку за свою дочь только потому, что горечь утраты затмила мой разум. Извините за причиненное беспокойство, это вышло непроизвольно.

Он приложил кончики пальцев к своим губам, а затем вытянул руку вперед, взглядом испросил разрешения у Хелены и легким касанием перенес поцелуй на щеку девочки. Глаза его наполнились слезами, но прежде, чем они пролились, он отвесил поклон дамам, попрощался и был таков.

В наступившей после его ухода тишине мистер Воган повернулся к окну и устремил взгляд наружу. Голые ветви вязов чернели на фоне хмурого неба, и его мысли, казалось, безнадежно запутались в этих переплетающихся кронах.

Марго несколько раз открывала рот с намерением заговорить, но тут же его закрывала, растерянно моргая.

Хелена Воган притянула девочку к себе и покачала ее на коленях.

– Бедный, бедный мистер Армстронг, – произнесла она негромко. – Нам остается только молиться в надежде, что он найдет свою Алису, – как мы обрели нашу Амелию.

А Рита никуда не устремляла взор, не моргала и не подавала реплик. Когда Робин Армстронг излагал свою историю, она сидела на табурете в углу комнаты, слушая и наблюдая. Там она и оставалась сейчас, погруженная в непростые раздумья. «Что реально представляет собой человек, – думала она, – который вдруг падает в обморок и затем приходит в себя, но при этом его пульс все время остается ровным?»

Через некоторое время Рита, видимо, пришла к какому-то выводу – она стряхнула с себя задумчивость и поднялась на ноги.

– Мне нужно проверить, как там мистер Донт, – сказала она и тихонько покинула комнату.

Генри Донт спал, просыпался и засыпал снова. И при каждом новом пробуждении он чуть быстрее прежнего вспоминал, кто он такой и где находится. Для сравнения тут не годилось даже страшнейшее похмелье в его жизни, но из всего им когда-либо испытанного то состояние было самым похожим. Видеть он по-прежнему не мог из-за распухших век, которые плотно примыкали друг к другу и давили на глазные яблоки.