Картонные звезды - Александр Косарев

И мы оба хрипло смеемся. Вновь слышится звук мотора, и, спешно приподняв головы, мы видим то, что никак не ожидали когда-либо увидеть. Наш проверяющий чуть ли не на четвереньках преодолевает последние метры до дороги и, широко раскинув руки, встает на пути грузовика, приближающегося со стороны поселка Пущино. Мы нестройной толпой подгребаем к нему. Но грузовик успевает затормозить раньше, нежели мы перегораживаем ему дорогу.

— Куда едешь? — хриплым голосом спрашивает лейтенант испуганно высунувшегося из кабины водителя.

— До склада у Начиков, — растерянно отвечает тот, неуверенно оглядывая нашу орду, — цемент везу.

— Подвезешь мою команду? — просит лейтенант, делая шаг к машине.

Водитель озадаченно чешет затылок.

— Мне на самосвале нельзя возить людей-то, — наконец произносит он. — Так что вы, если что, из кузова не высовывайтесь, сразу садитесь пониже.

Лейтенант оборачивается и приказывает нашему сержанту вести команду на посадку. Все поворачиваются в сторону Олега. По идее, он лейтенанту сейчас не подчинен и может совершенно спокойно проигнорировать невнятное движение офицерской головы. У него сейчас полное право продолжать вести нас в пешем строю. Так же он может спокойно сидеть у обочины и дожидаться другой попутной машины. А может вообще приказать встать прямо тут лагерем и преспокойно отдыхать до завтрашнего дня.

Итак, перед нами классический случай «камня у дороги». Помните: «Налево пойдешь, коня потеряешь, направо пойдешь…» ну и так далее. И бедный сержант должен выбрать из этих трех дорог наиболее оптимальную. Самая плохая дорога, это та, которую предлагает лейтенант. Начать с того, что до Начиков осталось совсем не далеко, километров пять-десять. И, в общем, еще не пройденном нами километраже выигрыш получится не столь и невелик. К тому же перевозить подчиненных в неприспособленной машине совершенно не годится, поскольку всем ясно, что это действительно опасно. С другой стороны, Олег Савотин прекрасно понимает, как все смертельно устали и хотят хоть немного сократить кажущийся бесконечным путь, но… вновь проклятое но.

Секунда, данная на размышление, пронеслась пулей, и сержант, отрицательно мотнув головой, командует нам построение. Несколько секунд легкой суеты и мы вновь шагаем, но шагаем уже по обочине дороги.

— Почему не сажаете людей, сержант? — кричит нам вслед явно раздосадованный Стулов.

— Считаю нецелесообразным, — отзывается Олег, даже не давая команды остановиться.

Приказываю немедленно остановиться! — бросается офицер вдогонку за нами.

— Вы не офицер нашего полка, — не сдается сержант, — я не обязан вам подчиняться.

Мы все невольно прибавляем ходу, как бы желая показать нашему товарищу, что мы находимся всецело на его стороне. Водитель самосвала, устав ждать разрешения конфликта, нажимает на педаль газа, и вскоре заляпанный грязью самосвал исчезает за поворотом. Мимо нас проносятся еще несколько тяжело груженных лесовозов, но мы даже не делаем попытки их остановить. Наконец показывается бортовая машина с крытым брезентом кузовом. Дружно вскидываем руки вверх. Выясняется, что машина идет до поселка Каряки, и это известие словно вливает в нас новую порцию энтузиазма. Каряки гораздо более крупный населенный пункт, и главное, он расположен гораздо ближе к вожделенному городку Елизово. Бодро карабкаемся в полупустой кузов, несколько стесняя при этом двух женщин, перевозящих два десятка молочных бидонов. Сидячих мест мало, поскольку скамейки идут только по периметру кузова, но нам не привыкать. Усаживаемся и на бидоны, и прямо на истоптанный ногами пол. Беречь форму уже без толку, она вся требует стирки и капитального ремонта. Но для Стулова все же оставляем место на деревянной лавке, как бы показывая ему, что, несмотря на некоторые разногласия, мы продолжаем соблюдать определенную субординацию.

Наконец громко дребезжащий бидонами грузовик резко поворачивает. Приехали! Поселок Коряки! Ура! Но время к вечеру. Шансов добраться даже до Елизово у нас, к сожалению, минимальные. Пусть мы даже и доедем сегодня же до аэродрома, и что мы там будем делать? Тащиться еще полночи до родимого полка? Пешком? Там нас никто не ждет. Ни помыться, ни поесть толком.

Гляжу на Савотина. Похоже, что тот тоже думает о том же. Лоб у него смят в гармошку, нижняя губа поджата, а глаза смотрят в одну точку. Ради любопытства прослеживаю направление его взгляда. Смотрю туда же, куда и он, и мой взгляд тут же умирается в слабокоптящую, высокую и очень черную железную трубу, торчащую из-за весьма представительного здания. Сержант поворачивается.

— Спорим, что та труба от котельной при бане? — говорит он.

Я пожимаю плечами:

— Вполне возможно.

— Сходи, разведай, — предлагает он мне. — А я поинтересуюсь, где тут можно подхарчиться.

— Ты лучше Щербакова пошли, — предлагаю я. — Он так любит пожрать, что найдет и отнимет у бродяги последнюю корку. Гораздо важнее для нас поскорее найти теплый ночлег.

Олег с готовностью кивает.

— Проверю два или три варианта. Либо в доме культуры прикорнем, либо пристроимся в местную больницу.

На том и порешили. В результате всех наших телодвижений нам удалось неплохо вымыться, прекрасно поужинать остатками из рабочей столовой и замечательно выспаться в школьном спортзале на тряпочных матах. И ранним утром, как сейчас помню, ровно в 6.42, мы уже стояли на остановке рейсового автобуса. На остановке толпилось довольно много народа, но все расступились, когда наша колонна звонко грохоча подкованными сапогами, словно стадо носорогов, бросилась к приближающемуся автобусу. С двумя десятками здоровяков с мрачными лицами и недобро горящими глазами связываться никому не захотелось.

К обеду бодрым, едва ли не строевым шагом мы входили в ворота части, и все, кто встречался нам на пути, от удивления разевали рты. Еще ни разу за всю историю полка ОСНАЗ по плацу его не проходило столь живописно одетое воинство. Мы и в самом деле были на диво хороши. Закопченные шинели, украшенные свежими дырами, грязные до одури сапоги и лихо заломленные на затылки совершенно бесформенные шапки. Вот и штаб. По всем правилам военного этикета, Савотин должен был первым идти докладывать о нашем прибытии, но не обремененный никакими обязанностями лейтенант Стулов успевает проскочить в дверь впереди него. Но такие мелочи уже не могут нас огорчить. Все мы столь горды собой, что такие мелкие неувязочки испортить нашего настроения не могли ни в коем случае.

Сбиты над ДРВ

По дополнительным данным, еще 3 американских стервятника были сбиты, вторгшись в воздушное пространство ДРВ, над провинцией Хатинь и Куангбинь. Общее число сбитых самолетов достигло 3065…

Быстрота, с которой нас но прибытии развели по подразделениям, лично меня очень удивила. Словно осы, налетели со всех сторон невесть откуда взявшиеся взводные, и не успели мы сказать и слово, как уже шагали по своим ротам под их бдительными взорами. И тишина, и никаких комментариев. Парни в роте, разумеется, поспрашивали нас, что и как там все происходило и откуда мы заявились такие грязные и измученные? Ну, наплели мы им разные разности, удовлетворили первое их любопытство. Особо распространяться о наших похождениях было просто некогда. До вечера нам было предоставлено некоторое время, для того чтобы слегка привести себя в порядок и немного очухаться. Лично мне даже дали немного поспать… так, до часу ночи. А потом все, потом марш на смену. Причем не в ТРГ, а в общий зал.