Сочини мою жизнь - Лана Барсукова

– Нет, я не про «Американскую трагедию» говорю. Вы ведь ее имели в виду?

Савраскин кивнул и растерялся. Он, конечно, предполагал, что Драйзер был плодовит, но других его книг он не знал. А этот сыродел, черт бы его побрал, оказывается, начитанный.

– Я имею в виду трилогию про Фрэнка Каупервуда. «Трилогия желания», кажется. Не читали? – Сыродел вел расспрос с доброжелательностью инквизитора. – Хорошая книга, точнее, целых три, аки триптих. Или ваши с Теодором отношения не зашли так далеко?

«Делай свой сыр и не лезь в наши с Теодором отношения», – огрызнулся Вадим, но молча.

– Что вы предлагаете? – спросил он настороженно.

– Сыграть настоящего делового человека. Действие романа можно перенести из Лондона в Москву, из прошлого в наше время. Чтобы вам не было мучительно больно, как вы выразились, играть в интерьерах девятнадцатого века, – посоветовал сыродел, и веселые искорки бесстыдно заиграли в его глазах.

– Нет, – сухо ответил артист Савраскин, – у меня другие планы на ближайшие несколько лет.

– На пять, я полагаю.

– Что – на пять?

– На пять лет. Ведь столько длится работа Государственной думы в нашей стране. Скажите, а жить вы планируете как долго?

– Вы мне угрожаете? – оцепенел от ужаса Савраскин.

– В каком месте моей учтивой речи вы это углядели? Я просто спрашиваю, вы жить хотите пять лет или подольше?

– Подольше, – покрываясь испариной, промямлил Савраскин.

– Правильный ответ, – похвалил Игорь Лукич. – А на что жить-то будете? Объясняю для любителей классики. Наворовать на безбедную жизнь до конца дней, будучи депутатом, у вас вряд ли получится. Точнее, совершенно точно не получится. Для этого нужны навыки и знания экономических и юридических аспектов российского бизнеса. Я так понимаю, что у вас их нет.

– Нет, – растерянно подтвердил Савраскин.

– Идем дальше. На фоне растущего интереса к антикоррупционным разоблачениям на жертвенный камень регулярно нужно класть новые и новые головы. Как вы думаете, кого сдадут первым?

– Меня? – Савраскин не справился с дрожью в голосе.

– И опять правильный ответ. Да вы меня просто заинтриговали. Откуда вы все знаете? А говорят, актеры глупые люди… Врут! Бессовестно врут! – Веселые искорки в глазах Игоря Лукича уже полыхали настоящим пожаром, но он хранил серьезное выражение лица.

– Но почему?

«Потому что ты дурак и павлин», – хотелось сказать Лукичу. Но он развернул тезис подробнее:

– Потому что у вас там не будет своей команды, доверенных людей, сетей поддержки. Отстроить это не так просто, как кажется.

– А партия?

– Партия – не артель по распилу бюджета, – назидательно пояснил Лукич, – это объединение единомышленников, движимых одной целью по переустройству мира.

«Во загнул! Аки трибун», – сам себе удивился он.

– Но я не буду брать взяток, – попытался откреститься от жертвенного камня Савраскин.

– А на хрена вы тогда в Думу идете? – прямо спросил сыродел.

Это был трудный вопрос. Савраскин не знал правильного ответа на него.

Повисло молчание.

– Делаем выводы, – как ни в чем не бывало продолжил беседу сыродел, – вам в Думу идти или бессмысленно, или опасно. А за пять лет, пока вы там будете штаны протирать, кино научится обходиться без вас. Уж поверьте, найдется очередной самородок с волевым подбородком, и его назначат новым талантом.

– Я не собирался полностью уходить из кинематографа, – силился что-то возразить Савраскин, – при умелом распределении времени можно все совмещать: и искусство, и политику.

– А вот тут не выйдет. Как говорится, и на елку слазить, и штаны не порвать. Как вы себе это представляете? Кто ж вам роль даст? Если герой положительный, то его народ любить должен, сердцем за него болеть, вплоть до того, чтобы слезу у экрана пускать. Я не очень омрачу ваше сознание, если скажу, что у нас народ депутатов не очень любит? И это мягко сказано.

– Я в курсе, – скупо согласился Савраскин.

– Конечно, в курсе. Вы ж человек высокого культурного уровня. Народные настроения на лету ловите, аки лягушка муху. Так что с положительными героями придется расстаться. Народ-то у нас темный, котенка пожалеет, а депутата – нет. Не обучены наши люди депутатам сострадать, вот ведь беда. Может, русская классика во всем виновата? На которую вы только что так убедительно жаловались.

– Вы лжете! – визгливо возразил Савраскин. – Вы наговариваете на народ! У нас есть режиссер Говорухин, царствие ему небесное, тоже депутат, ему это не помешало, у него хорошая прокатная история, народная любовь…

– Стоп! Между вами и Говорухиным есть одна, но существенная разница. Он – талант, а вы нет. Хотите поспорить?

Игорь Лукич выдержал паузу, но Савраскин ею не воспользовался.

– Подходим к выводам. Продюсеры быстренько оставят вас без ролей, наедине с вашими депутатскими амбициями. Это я вам как специалист по зарабатыванию денег говорю, можете не сомневаться. И вся лавина народной любви прольется на новую голову.

– Но я не держусь исключительно за положительные образы, – попытался спорить Савраскин, но каким-то хриплым голосом. – Возможно, это даже к лучшему. Появятся роли другого плана, так сказать, расширится амплуа. Я сам чувствую необходимость перемен, смену своего творческого имиджа. Отрицательные образы даже интереснее для художника, они дают ему больше свободы…

– Имидж, амплуа, образы, – поморщился сыродел. – Прекрасно формулируете, господин Савраскин, но напрасно. Не будет ничего такого. Какой сумасшедший продюсер позволит вам плохого парня сыграть? И это после галереи рыцарских образов? Как это со стороны будет выглядеть? Дескать, стоило человеку стать депутатом, как его сразу заставляют подлецов играть. Это же дискредитация депутатского корпуса, идеологическая диверсия. Кто ж на такое решится? Депутат в роли сутенера, согласитесь, перебор. Снял депутатский значок и сыграл наркобарона? Как вы себе это представляете?

Савраскин молчанием подтвердил, что никак не представляет.

Лукич подвел итог:

– Так что не будет вам ни расширения творческого горизонта, ни изменения имиджа. Сухой осадок такой – вы вылетаете из профессии. Пять лет вас может это не трогать. А дальше что?

– Допустим, вы правы. Но если так рассуждать, то игра уже сыграна. Точнее, проиграна, – силился не заплакать Савраскин. – Я уже дал согласие возглавить тройку лидеров. И эта машина не остановится, я буду на плакатах, мое имя будет в избирательном бюллетене…

– И что?

– Как что? По вашей логике, я уже… замарался во всем этом. Зритель мне не простит, – совсем раскис Савраскин.

– Народ у нас отходчивый, – подал надежду Игорь Лукич.