Ловец снов - Стивен Кинг

О Джоунси и Бивере, вот о чем, то есть — о ком. Пусть этоказалось столь же нелепым, как трястись при мысли о сдавшем сердце посреди снежнойпустыни — беда позади него, вместе с Питом и странной заторможенной женщиной,не впереди, в «Дыре в стене»… только настоящая беда — в «Дыре в стене», болеестрашная беда.

Он не знал, откуда это знает, но — знал и принял какдолжное. Знал еще до того, как навстречу стали попадаться животные, живойлентой текущие на восток и не боявшиеся человека.

Раз или два он смотрел на небо, выискивая странные огни, ноничего не увидел, и вскоре ему стало не до того. Приходилось смотреть вперед,чтобы не столкнуться с животными. Нельзя сказать, чтобы они неслисьбеспорядочной толпой, но в глазах стыло странное, боязливое выражение, такогоон никогда еще не видел. Как-то даже пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы неналететь на парочку пышнохвостых лис.

Осталось восемь миль, подумал он. Это стало своеобразноймантрой бегуна трусцой, отличной от тех, которые обычно возникали в голове(чаще всего детские стишки), но не настолько уж отличной: принцип тот же.Восемь миль, всего восемь, до Бенберри-кросс. Бом, бом, на палочке верхом.Никакого Бенберри-кросс, всего лишь старая охотничья хижина мистера Кларендона,а теперь Бивера, и никакой палочки, чтобы доставить его туда. Как можно ездитьна палочке? Кто знает! И что, во имя Господне, тут происходит? Огни, медленное,но неуклонное переселение животных (Господи, что, если в лесу бродит настоящиймедведь?), женщина на дороге, сидевшая в снегу, просто сидевшая, растерявшая нетолько зубы, но и мозги в придачу?! А эти газы, Боже милосердный! Единственное,с чем можно сравнить эту вонь… да, вспомнил! Весьма отдаленно похожий смрадисходил изо рта шизофреника в последней стадии рака кишечника. «От этого запаханикак не отделаться, — объяснял его друг, гастроэнтеролог. — Они могут чиститьзубы по двадцать раз на день, пользоваться зубным эликсиром, ничего непомогает. Это вонь пожирающего себя тела, потому что, если оставить в стороневсе диагностические реверансы, рак в чистом виде это и есть самоканнибализм».

Еще семь миль, всего семь миль, а животные все бегут,зверушки рвутся в Диснейленд. А когда доберутся, выстроятся в цепочку и стануттанцевать конгу, распевая: «Мир тесен».

Мерный приглушенный топот обутых в сапоги ног. Танец очков,подпрыгивающих на переносице. Дыхание вырывается струями холодного пара. Нотеперь он вошел в форму, согрелся, эндорфины[18] взыграли. Что бы с ним нипроисходило, в энергии недостатка не было. Пусть он одержим суицидом, но ни вкоем случае не страдает дистимней[19].

В этом часть его проблемы — физическая и эмоциональнаяпустота, подобная полному растворению в бушующей метели, — это от гормональнойнедостаточности, он не сомневался в этом. Как и в том, что болезнь можно еслине излечить окончательно, то по крайней мере контролировать таблетками, которыесам Генри прописывал бушелями. Но подобно Питу, вполне сознававшему, что вближайшем будущем его ожидает курс лечения и годы собраний Анонимных Алкоголиков,Генри не желал исцеления и отчего-то был убежден, что исцеление будет ложью,каким-то образом отнявшей часть его души.

Интересно, вернулся ли Пит за пивом. Почти наверняка. Генрисам предложил бы захватить пару бутылочек, если бы догадался вспомнить, избавивПита от рискованного путешествия (рискованного не только для него, но и дляженщины). Но в тот момент Генри совершенно растерялся, куда уж тут до пива!

Зато, можно поклясться, Пит вспомнил. Но способен ли ондобраться до «скаута» со своим коленом? Вполне возможно, но Генри не поручилсябы за это.

«Они вернулись! — вопила женщина, глядя в небо. — Онивернулись! Вернулись!»

Генри пригнул голову и засеменил быстрее.

2

Еще шесть миль, всего шесть миль до Бенберри-кросс!Действительно всего шесть или он чрезмерно оптимистичен? Чересчур доверилсясвоим старичкам-эндорфинам? Ну а если и так? Оптимизм в таком случае неповредит. Снег почти прекратился, и поток животных поредел — тоже неплохо.

А вот что плохо, так это мысли, большинство из которых,похоже, вовсе не его. Бекки, например, кто такая Бекки? Имя долго резонировалов мозгу, пока не стало частью мантры. Генри полагал, что это женщина, которуюон едва не убил. Чья это девочка?

Бекки, я Бекки, пригожая Бекки Шу.

Только вот пригожей ее не назовешь. Совсем не назовешь.Грузная вонючая баба, вот кто она на самом деле, оставленная на не слишкомнадежное попечение Пита.

Шесть. Шесть. Всего шесть миль до Бенберри-кросс.

А пока — ровный бег, по возможности ровный, если учестьдорогу, и чужие голоса, бубнившие в голове. Но, по правде говоря, чужим былвсего один, да и то не голос, а что-то вроде ритмичного припева (чья малышка,чья малышка, лапка Бекки Шу).

Остальные голоса были знакомы. Голоса друзей или те, которыебыли известны друзьям. Одним был тот, о котором говорил Джоунси, голос,слышанный после несчастного случая, накрепко связанный со всей его болью:«Пожалуйста, прекратите, я не вынесу этого, сделайте мне укол, где Марси…»

И вслед за этим голос Бивера: «Пойди взгляни в горшок».

И ответ Джоунси: «Почему бы просто не постучаться в ванную ине спросить, как он там…»

Стоны незнакомца, заверявшего, что, если только удастсясходить по-большому, все будет в порядке…

…но это не чужой. Это Рик, друг пригожей Бекки Шу. Рик, какего там? Маккарти? Маккинли? Маккин? Генри вспоминал октябрьский день подбелесым небом. Бежал, вспоминая Даддитса. Крик Даддитса изменил всю их жизнь.Как они предполагали, к лучшему, но сейчас Генри не был в этом уверен.

Впервые он настолько не был в этом уверен.

3

Они добегают до подъездной дороги, порядком заросшейсорняками, растущими даже в засыпанных щебенкой выбоинах: Бивер, разумеется,впереди, хотя у него от натуги только что не пена изо рта идет. Генри кажется,что Пит так же вымотан, хотя держится лучше, несмотря на то что он на годмоложе. Бивер просто… как бы это лучше выразиться… из штанов выскакивает.

Генри тихо радуется столь точному определению, хотястарается не смеяться. Но тут Бивер замирает, так внезапно, что Пит едва неврезается в него.

— Эй! — говорит он. — Что за хренотень?

Чья-то майка. И действительно, майка. Красная с белым, вовсене старая и грязная, значит, не лежала здесь сто лет. Наоборот, выглядит почтиновой.