Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

Выйдя из зала, Сент-Герман подождал Ранегунду.

— Скажите же, чем вы расстроены? — с внезапной настойчивостью спросил он. — Ведь дело совсем не в этом юнце, сыне Пранца? Вас угнетает что-то другое, а что — мне никак не понять.

Ранегунда надменно сдвинула брови, потом зябко поежилась.

— Маргерефа Элрих вот-вот должен прибыть в Лиосан, — неохотно сказала она. — С официальной проверкой. При нем провиант, в каком мы нуждаемся, и отряд королевских солдат. О результатах осмотра будет доложено королю.

В воздухе все еще пахло морем, опилками и свежей зеленью, но солнце уже почти село, и людей, высыпавших на плац, стал пробирать холодок. Все разом заторопились домой. О том же жадно мечтали молодые солдаты, отрабатывавшие возле конюшен приемы боя на алебардах, но капитан Мейрих упрямо продолжал муштровать их, хотя ничего уже не мог видеть, кроме неясных движущихся теней.

— У вас нет причин опасаться инспекции, — ласково произнес Сент-Герман. — Всем известно, что ваши старания привели крепость едва ли не в образцовый порядок.

Ранегунда зарделась от похвалы, но хмурость с лица ее не сошла.

— Дело, увы, не в одной лишь проверке. Вы помните, я говорила, что именно Элрих устраивал брак Гизельберта и Пентакосты? — Дождавшись кивка собеседника, она заговорила опять: — Он сам хотел жениться на ней, но семья не позволила. В основном из-за репутации отца Пентакосты. Герцог Пол — сластолюбец, распутник, а свойства родителя в большинстве случаев передаются и детям. — Ранегунда опечаленно покачала головой. — Но союз сулил немалые выгоды, и маргерефа Элрих посоветовал моему брату посвататься к ней.

— Полагая также, что в столь суровых условиях ничье повышенное внимание, кроме мужнего, ей не грозит?

— Да, — ответила Ранегунда. — Гизельберт считал так же. Но он ушел в монастырь.

Деревянный рог протрубил смену караула, и плац оживился опять. Солдаты, заступавшие на дежурство, спешили к своим постам Сент-Герман, взглянув вверх, узнал Рейнхарта: тот, ожидая подмены, стоял на стене.

— Вас тревожит, что между маргерефой и сыном Пранца возникнут какие-то трения? — спросил Сент-Герман и умолк, ибо увидел, а точнее, поначалу услышал брата Эрхбога, продвигавшегося к часовне и сиплым голосом скликавшего прихожан.

Ранегунда поморщилась.

— Мне пора. Как герефа, я должна быть на службе. — Она побрела за монахом, но остановилась. — Мы можем договорить потом, скажем, завтра.

— Почту за честь, — поклонился ей вслед Сент-Герман.

Когда плац опустел, граф вздохнул и направился к складу.

Там с массивных балок низкого потолка свисали десять масляных ламп, и Сент-Герман зажег их по очереди, пользуясь кремнем с кресалом. Теперь помещение почти отвечало его скромным требованиям, но, увы, мало чем походило на те великолепные лаборатории, что были в свое время обустроены им… например, в Риме или в Толедо. Если первое воспоминание вызвало в нем ностальгию, то второе придало ей неприятный оттенок. Ладно, сказал он себе, осматривая новехонький атанор. По крайней мере, заплесневелого хлеба в крепости предостаточно, а это уже кое-что. Позже отыщется еще что-нибудь годное для исследований и работы, так что нечего особенно унывать. И все же душу его продолжало царапать легкое сожаление об ушедших в прошлое временах. Каких-то десять веков тому назад мир еще процветал и был заселен деятельными любознательными людьми, совсем не похожими на теперешних — грубых и суеверных.

Спустя час, а возможно, и два Сент-Герман покинул лабораторию и прошелся по плацу, посматривая на мрачно сверкавшую в небе луну. Прямо под ней на крепостной стене он различил Фэксона с Осберном и, подойдя ближе, окликнул:

— Друзья!

Фэксон посмотрел вниз, приподняв алебарду.

— Иноземец? Чего вам?

— Мне хотелось бы прогуляться вдоль амбразур, — ответил с деланным простодушием Сент-Герман. — Я никого не обеспокою.

— Уже поздновато, — сказал Фэксон и глянул на Осберна. — Особенно для прогулок.

— К сожалению, меня мучит бессонница, — объяснял Сент-Герман, поднимаясь по узким ступеням. — Мне надо глотнуть свежего воздуха с моря, развеяться. Иначе наутро я буду совершенно разбитым.

Все сказанное было неправдой: он не нуждался в сне.

Фэксон опустил алебарду.

— Ладно, идите, — проворчал он с легким неудовольствием. — Но помните: стена охраняется. Не забывайте себя называть.

— Конечно, — кивнул с готовностью Сент-Герман. За свою долгую жизнь он привык сталкиваться с ограничениями разного рода и принимал их легко.

— Следующий Калфри, за ним — Кинер, — сказал Фэксон, смягчаясь. — Оповещайте их о себе, и они не причинят вам вреда. Когда нагуляетесь, возвращайтесь сюда. Или спускайтесь там, где стоит Эварт.

— Прекрасно, — кивнул Сент-Герман и неторопливо пошел вдоль тревожно шумящего моря.

Приблизившись к Калфри, он назвал свое имя и остановился невдалеке от него, вглядываясь в темноту ночи. Справа ворочалась Балтика, волны, мерно дыша, омывали прибрежные камни. Слева к мысу лепилась маленькая безлюдная деревенька, крыши ее были сплошь крыты травой. Далее вырисовывались силуэты деревьев. Лес отделяла от моря полоса убегающих в бесконечность песков — сейчас совсем белых от лунного света. Каргина выглядела так мирно, что в душу графа стал вливаться покой.

Потом он опять ощутил беспокойство и понял, что причиной тому маленькая человеческая фигурка, пробирающаяся куда-то по снежно-белым пескам. Куда? Не к прибрежным ли гротам? С внезапно разгоревшимся любопытством Сент-Герман стал за ней наблюдать. Темные глаза его без труда пронзали ночную тьму. Кто-то, как видно, тайком проскользнул сквозь брешь в частоколе, чтобы нехитрыми подношениями умилостивить старых богов. Но из деревни он или из крепости разобрать было нельзя, ибо отважный приверженец прежней религии не оборачивался и кутался в белый плащ, чтобы слиться с песком.

— Что там? — спросил Калфри, подходя сбоку. — Вы что-то заметили?

Сент-Герман пожал плечами.

— Трудно сказать. Вроде бы возле деревьев что-то зашевелилось.

— Зверь? — спросил Калфри.

— Возможно, — пробормотал с сомнением в голосе Сент-Герман, сообразив, что Калфри не видит одинокого путника. — Что-то мелькнуло. — Он показал пальцем где. — Я подумал — разбойники… или датчане… или кто-то еще.

Калфри перекрестился.

— И кто же? — Он стал прилежно вглядываться во тьму. — Я ничего там не вижу.

— Я тоже, — сказал упавшим голосом Сент-Герман. — Наверное, мне показалось.

— Ладно, — кивнул снисходительно караульный. — Людям порой мерещится всякое, даже тем, кто поопытнее вас. Лучше сто раз обмануться, чем один раз что-нибудь проглядеть, мы ведь живем на границе. Вы повели себя правильно, вот вам мой сказ.