Тело помнит все - Бессел ван дер Колк

Мы успокаиваем новорожденных, однако родители вскоре начинают учить своих детей справляться с повышенным уровнем возбуждения – чаще всего эта задача возлагается на плечи отцов (я как-то слышал, как физиолог Джон Готтман сказал: «Мать гладит, отец толкает»). Управление собственным возбуждением – важнейший жизненный навык, и пока младенец его не освоил, родителям приходится управляться вместо него. Почувствовав голод, ребенок начинает кричать, получая в ответ грудь или бутылочку. Когда он напуган, его берут на руки и укачивают, пока он не успокоится. Когда его кишечник опорожняется, кто-то его моет и вытирает. Установление связи между сильными физическими ощущениями и чувством безопасности, комфорта и контроля лежит в основе саморегуляции, самоуспокоения и заботы о себе – к этой теме я еще не раз буду возвращаться на страницах этой книги.

Привязанность, вызывающая чувство защищенности (далее – «здоровая» привязанность. – Прим. пер.), вкупе с развитием навыков саморегуляции формируют так называемый внутренний локус контроля – ключевой фактор здоровой адаптации на протяжении жизни (7). Дети, у которых формируется такая привязанность, открывают для себя, от чего им хорошо, от чего им (и окружающим) плохо, а также вырабатывают чувство принадлежности (в рамках определения принадлежности, которое было дано ранее. – Прим. пер.): осознания того, что своими действиями они могут менять свои ощущения и реакции окружающих. Такие дети учатся различать ситуации, которые они могут контролировать, и ситуации, в которых им нужна помощь. Они постепенно понимают, что могут играть активную роль, столкнувшись со сложными ситуациями. Дети же, пережившие пренебрежительное и жестокое обращение, напротив, усваивают, что взрослые никак не реагируют на их страх, мольбы и плач. Что бы они ни делали, они не в состоянии прекратить избиения либо обратить на себя внимание и добиться помощи. По сути, их приучают сдаваться перед лицом трудностей, и такая модель поведения сохраняется на протяжении всей дальнейшей жизни.

Современник Боулби, педиатр и психоаналитик Дональд Винникотт является основоположником современных учений о подстройке. Его тщательные наблюдения за взаимодействием между матерью и ребенком начинались с изучения того, как мать держит своего младенца. Он выдвинул предположение, что эти физические взаимодействия закладывают фундамент для чувства собственного «Я» ребенка – а также чувства идентичности в рамках него. От того, как мать держит своего ребенка, зависит «способность воспринимать свое тело как сосредоточение психики» (8). Это примитивное кинестетическое ощущение чужого взаимодействия с нашим телом в итоге определяет, что мы воспринимаем «реальным» (9).

Винникотт считал, что подавляющее большинство матерей весьма неплохо справляются с подстройкой к своим детям – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы стать «достаточно хорошей матерью» (10). Вместе с тем все может пойти наперекосяк, если мать окажется неспособной подстраиваться к физической реальности тела своего младенца. Когда мать оказывается не в состоянии удовлетворять позывы и потребности ребенка, «младенец стремится стать таким, каким он должен быть по мнению матери». Отказавшись от своих внутренних ощущений и стараясь подстроиться под потребности взрослого, ребенок воспринимает нормальный порядок вещей каким-то неправильным. Дети, которым недостает физической подстройки, склонны отключать прямую обратную связь от своего тела, являющегося сосредоточением удовольствия, цели и направления.

За годы, прошедшие с выдвижения Боулби и Винникоттом своих идей, исследователи привязанности по всему миру продемонстрировали, что у большинства детей имеется привязанность, дающая им чувство защищенности. Когда они вырастают, восприимчивость их родителей в детстве помогает им справляться со своими страхами и тревогами. Если они не столкнутся с сокрушительными жизненными событиями – психологической травмой, – которые выводят из строя систему саморегуляции, то на протяжении всей своей жизни они будут сохранять фундаментальное состояние эмоциональной защищенности. Здоровая привязанность в детстве также становится шаблоном для будущих отношений детей. Они улавливают чувства других людей и с ранних лет учатся отличать реальность от выдумки. У них вырабатывается нюх на обман и опасных людей. С такими детьми, как правило, приятно вместе играть, и взаимодействие с другими детьми способствует развитию у них самоуверенности. Научившись синхронизироваться с другими людьми, они замечают малейшие изменения в голосе и выражении лица, подстраивая соответствующим образом свое поведение. Они учатся жить в рамках общего восприятия мира, и им гораздо легче стать значимыми членами общества.

Вместе с тем пренебрежительное или жестокое обращение способны запустить этот процесс в обратном направлении. Дети, столкнувшиеся с жестокостью, зачастую крайне восприимчивы к изменениям в голосе и лице, однако склонны реагировать на них как на угрозу, вместо того, чтобы использовать эту информацию для подстройки. Доктор Сет Поллак из Университета Висконсина показал фотографии с различными выражениями лица группе обычных восьмилетних детей и группе детей того же возраста, которые пережили жестокое обращение, сравнив между собой их реакции. Рассматривая эти фотографии, на которых спектр эмоций менялся от злости до грусти, дети из второй группы были особенно восприимчивы к малейшим проявлениям злости (11).

Это одна из причин, по которым столкнувшиеся с жестоким обращением дети так легко пугаются или становятся настороженными. Только представьте себе, каково пробираться мимо океана лиц в школьном коридоре, пытаясь понять, кто из этих людей может на тебя напасть. Детям, которые слишком бурно реагируют на агрессию со стороны сверстников, которые неспособны улавливать потребности других детей, которые чуть что замыкаются в себе или теряют контроль над своими импульсами, найти друзей оказывается намного сложнее. В конечном счете они могут научиться скрывать свой страх, изображая из себя крутых, либо же они начинают все больше и больше времени проводить в одиночестве за просмотром телевизора или видеоиграми, от чего их навыки коммуникации и эмоциональная саморегуляция страдают еще больше.

Несколько лет назад в канун Рождества меня вызвали осмотреть четырнадцатилетнего мальчика в тюрьме графства Суффолк. Джека арестовали за проникновение в дом уехавших в отпуск соседей. Когда полицейские обнаружили его в гостиной, охранная сигнализация ревела.

Первым делом я спросил у Джека, кто, как ему кажется, придет навестить его в тюрьму на Рождество. «Никто, – ответил он. – Никто никогда не уделяет мне внимания». Как оказалось, его уже неоднократно ловили на взломе с проникновением. Он был знаком с полицией, а полиция знала про него. С наслаждением в голосе он рассказал мне, что полицейские, увидев его стоящим посреди гостиной, воскликнули: «Господи, это снова Джек, этот маленький засранец». Кто-то его узнал, кто-то знал, как его зовут. Чуть позже Джек признался: «Знаете, ведь ради этого я все и делаю». Дети готовы пойти почти на что угодно, чтобы обратить на себя внимание, почувствовать с кем-то связь.