Тело помнит все - Бессел ван дер Колк

Развитие привязанности у детей происходит на уровне биологического инстинкта – у них попросту нет выбора. В зависимости от того, как относятся к ним взрослые – с любовью или заботой либо отстраненно, пренебрежительно или жестоко, у них формируется стратегия адаптации, основанная на их попытках получить хотя бы часть необходимого им внимания.

На данный момент у нас существуют надежные методы оценки и выявления этих стратегий адаптации во многом благодаря работе двух американских ученых – Мэри Эйнсворт и Мэри Майн, которые вместе с коллегами на протяжении многих лет провели тысячи часов наблюдений за взаимоотношениями между матерями и их новорожденными детьми. Эйнсворт создала метод исследования под названием «Незнакомая ситуация» – изучается реакция младенца на временную разлуку с матерью. Как замечал Боулби, дети, у которых сформировалась здоровая привязанность, начинают нервничать, когда мать их покидает, однако испытывают радость по ее возвращении, а спустя короткое время полностью успокаиваются и снова становятся игривыми.

У младенцев же, чья привязанность к матери не вызывает у них чувства защищенности, картина куда более сложная. Дети, чьи матери невосприимчивы к их нуждам, либо пренебрегают ими, либо учатся справляться с возникающей в результате тревожностью двумя разными способами. Исследователи заметили, что некоторые из них постоянно расстраиваются и требуют внимания со стороны матери, в то время как другие ведут себя более пассивно и отстраненно. Детям из обеих групп контакт с матерью не приносит утешения – они не успокаиваются, как это происходит у детей со здоровой привязанностью к матери.

При так называемой «отстраненной привязанности» младенцы выглядят так, словно их ничего не волнует – они не плачут при разлуке с матерью и не обращают на нее внимания, когда она возвращается. Вместе с тем это вовсе не означает, что они не страдают. На самом деле их хронически учащенное сердцебиение указывает на то, что они постоянно находятся в состоянии чрезмерного возбуждения. Мы вместе с коллегами называем такое поведение «бесчувственной адаптацией» (12). Большинству матерей таких отстраненных детей словно не нравится трогать своих младенцев. Они не склонны обнимать и держать их на руках, своими выражениями лица и голосом они не создают приятного ритмичного взаимодействия со своими детьми.

Нездоровая привязанность другого типа называется «тревожной» или «противоречивой» – такие дети постоянно привлекают к себе внимание плачем и криками: они «чувствуют, но не адаптируются» (13). Они словно пришли к заключению, что никто не будет уделять им внимания, пока они не устроят спектакль. Они чрезвычайно расстраиваются, когда не знают, где их мать, однако ее возвращение не приносит им особого утешения. И хотя ее компания не приносит им видимого удовольствия, они продолжают пассивно или озлобленно фокусироваться на ней, даже в ситуациях, когда другие дети предпочли бы игру (14).

Исследователи привязанности у детей полагают, что эти три «упорядоченные» стратегии (здоровая, отстраненная и тревожная) срабатывают, так как помогают добиться максимальной заботы, которую может предоставить конкретный взрослый. Дети, забота о которых имеет четкую закономерность – даже если она связана с выраженной отстраненностью или бесчувственностью, способны приспосабливаться для поддержания отношений. Это вовсе не значит, что проблема отсутствует: модель привязанности, выработанная в детстве, зачастую сохраняется и во взрослой жизни.

В школе отстраненные дети чаще обижают сверстников, в то время как тревожные дети склонны становиться жертвами издевательств (15). Вместе с тем развитие происходит нелинейно, и многие жизненные ситуации способны оказать свое влияние на конечный результат.

Существует, однако, еще одна группа детей, у которых не сформировалось устойчивой адаптации, и среди детей, проходящих лечение у нас, а также взрослых, наблюдающихся в психиатрических клиниках, таких большинство. Примерно двадцать лет тому назад Мэри Майн вместе с коллегами из Калифорнийского института в Беркли начали выделять группу детей (составляющих примерно пятнадцать процентов из тех, что участвовали в их исследованиях), которые, казалось, не понимали, как взаимодействовать с заботящимися о них взрослыми. Как оказалось, самая главная проблема заключалась в том, что сами взрослые представляли для этих детей источник стресса или ужаса (16).

Оказавшимся в такой ситуации детям не к кому обратиться за помощью, и они сталкиваются с неразрешимой дилеммой: их матери одновременно и необходимы для их выживания, и вызывают у них страх (17). Они «не могут ни сближаться (здоровая и противоречивые «стратегии»), ни смещать [свое] внимание (тревожная «стратегия»), ни убежать» (18). Если понаблюдать за этими детьми в яслях или во время исследований по изучению привязанности, то можно увидеть, как они смотрят на входящих в помещение родителей, а также как быстро потом отворачиваются от них. Будучи не в состоянии решить, пытаться ли им сблизиться или избегать своих родителей, они могут начать раскачиваться на четвереньках, словно впадая в транс, замирать на месте с поднятыми вверх руками или же вставать, чтобы приветствовать своих родителей, а затем падать на пол. Не понимая, кто для них безопасен, кто для них «свой», они могут быть чрезмерно любвеобильными с незнакомцами либо не доверять никому. Майн назвала такое поведение «беспорядочной привязанностью». Беспорядочная привязанность – это «безысходный страх» (19).

Сознательные родители зачастую начинают тревожиться, когда знакомятся с исследованиями привязанности – они переживают, что своей периодической нетерпимостью или обыденными проблемами с подстройкой они могли нанести своим детям неисправимый вред. В реальной жизни нельзя избежать недопонимания, неуместных реакций и проблем во взаимодействии. Когда матери и отцы вовремя не откликаются либо заняты своими делами, младенцам зачастую приходится самим придумывать, как успокоиться. В пределах разумного это не представляет никакой проблемы. Детям нужно учиться справляться со своими недовольствами и разочарованиями. С «достаточно хорошими» взрослыми дети постепенно усваивают, что разорванную связь можно восстановить. Главное, чтобы они были в состоянии чувствовать себя в душе защищенными, находясь со своими родителями или другими заботящимися о них взрослыми (20).

В ходе исследования стратегий привязанности, в котором приняли участие более двух тысяч детей из «нормальных» семей среднего класса, было установлено, что 62 процента чувствовали себя в безопасности, 15 процентов были замкнутыми (отстраненная стратегия), 9 процентов тревожными (противоречивая стратегия), а 15 процентов – беспорядочными (21). Любопытно, что, как показало это исследование, пол и характер ребенка оказывали мало влияния на стратегию привязанности – так, например, у «трудных» детей не была выявлена повышенная вероятность выработки беспорядочной привязанности. Дети из более низких социально-экономических слоев оказались более склонны к беспорядочной привязанности (22) – вероятно, это связано с тем, что родители сильно нервничают из-за финансовых и семейных проблем.