Учителя эпохи сталинизма. Власть, политика и жизнь школы 1930-х гг. - Е. Томас Юинг

Этот случай говорит и о важных демографических изменениях в учительском корпусе. Матвееву отличала не только преданность профессии (отсюда и готовность поехать в отдаленную школу), но и высокий профессионализм. Двадцать пять лет преподавания в крупном городе обогатили Матвееву бесценным опытом. Но все ее достоинства оказались не востребованными в «новой» советской школе: чиновники Грязовецкого района делили учителей на «душевно здоровых и физически крепких молодых людей с новой идеологией» и на «физически слабых представителей старой педагогики с несколько иной идеологией». Отсюда чиновники делали политические выводы: молодой учитель никогда не встанет на сторону классового врага, а те, кто постарше, не в силах пополнить ряды «советских активистов». Но Матвеева эти умозрительные построения разрушила. Власти старались привлечь в провинциальную школу хороших педагогов, а молодые люди эти усилия свели на нет, организовав травлю лояльной, высококвалифицированной, хотя и немолодой коллеги.

Эта история также ставит под сомнение тезис о важности членства в партии. В 1930-е гг. учителя могли состоять только в двух организациях: профсоюзе и коммунистической партии (молодежной структурой которой был комсомол). Все учителя вступали в профсоюз, который, к сожалению, как на местном, так и на всесоюзном уровне стремительно терял влияние. Компартия была правящей организацией, членство в ней облегчало доступ к дефицитным товарам и услугам, давало возможность участвовать если не в выработке, то в проведении в жизнь политики партии в школе. Компартия в 1930-е гг. не спешила распахивать двери для всех желающих, а лояльность и готовность поехать в глушь не всегда гарантировали вступление даже в комсомол.

История Матвеевой показывает: принадлежность к этим организациям иногда не могла характеризовать людей с положительной стороны, ценность партбилета можно толковать по-разному, можно оспорить или вообще в ней усомниться. В частности, директор школы Серков и учитель Миролюбов были комсомольцами, однако они возглавили травлю Матвеевой, мешали работать своей коллеге, не состоявшей ни в партии, ни в комсомоле. Однако их увольнением дело не ограничилось. Серкова и Миролюбова исключили из комсомола — страшное событие в то время, когда изгнание из политической организации являлось волчьим билетом. Эти молодые люди не смогли стать «авангардом» школы, они в школе устроили свару, а потом уже из них сделали козлов отпущения. Членство в партии или комсомоле пробуждало в людях тщеславие, делало их заносчивыми и в то же время более уязвимыми.

Почему так получалось? Для ответа на этот вопрос присмотримся к демографическим изменениям в школе. Учеников в Советском Союзе становилось все больше, учителей в классах катастрофически не хватало. Битвы на школьном фронте не утихали, авторитет школы старались укрепить, однако текучесть кадров не ослабевала. Поэтому формирование учительского корпуса было сложным, противоречивым процессом, оно во многом зависело от государственной политики, отражало состояние школы и общества в целом. Менялся возрастной состав учителей, все больше приходило учителей с небольшим опытом или вовсе без опыта работы, что и определяло характер конфликтов, подобных тому, что разгорелся вокруг Матвеевой. В первом разделе данной главы говорится о переменах тех лет, об опыте отдельных педагогов. Политика центральных властей привела к увеличению числа молодых и неопытных учителей (как в абсолютном, так и в относительном выражении), что прибавило головной боли местному руководству.

В следующих двух разделах исследуются тендерные характеристики учительского корпуса, а также вопросы социального происхождения педагогов. Важность этих двух факторов подтверждает приведенный ранее случай. Матвеева была дочерью рабочего, что было ее главным козырем. «Пролетарское» происхождение тогда очень ценилось, но такие учителя составляли в школе меньшинство. Напротив, то, что Матвеева была женщиной, в данном случае никакой роли не сыграло, хотя ее переход на работу в отдаленную школу, травля коллег и нервный срыв слабо соотносятся и с традиционным образом русской женщины (фигуры пассивной и подчиненной), и с новым советским образом женщины эмансипированной. На том, что она представительница прекрасного пола, нет смысла заострять внимание, потому что в начале 1930-х гг. женщины в школе уже не вызывали скептического отношения. Однако как раз в эти годы их доля увеличивалась очень медленно по причинам и с последствиями, о которых пойдет речь далее.

Четвертый раздел посвящен партийцам и комсомольцам среди учителей. Мы продолжим разговор о взаимоотношениях Матвеевой с ее новыми коллегами и обсудим, насколько членство в партии или в комсомоле влияло на поведение учителей и климат в коллективе. Хотя члены партии несли более строгую ответственность за проведение в жизнь государственной политики, но репрессиям они подвергались в первую очередь. К концу десятилетия школа сильно изменилась благодаря новым условиям жизни и работе учителей, а также их взаимоотношениям с властями. В заключительном разделе речь пойдет об особенностях поведения учителей из разных демографических групп, и в связи с этим об учительнице, история которой рассказана в конце предыдущей главы.

Акцент в этой главе на демографических проблемах связан с их исключительной остротой в сталинские 1930-е гг. Понимая, что в ходе развязанной ими классовой войны страна понесла огромные человеческие потери, советские лидеры то и дело подчеркивали важность подготовки новых «кадров» для разных отраслей. В 1931 г., на пике индустриализации по первому пятилетнему плану и в первый год всеобуча, Сталин заявил, что «большевики должны овладеть техникой», поскольку в период социалистических преобразований «техника решает все». Вождь подчеркнул важность промышленности и материальных ресурсов для поддержания «большевистских темпов развития». Сталин сказал, что кадры должны «вмешиваться во все. Если ты директор завода — вмешивайся во все дела, вникай во все, не упускай ничего, учись и еще раз учись». Значит, под техникой он понимал не просто оборудование для переработки сырья, но и вовлеченный в процесс производства человеческий фактор. Через четыре года Сталин высказался по этому поводу еще более четко: лозунг «кадры решают все» как нельзя лучше подходит для переключения со строительства новых заводов на более эффективное управление уже построенными предприятиями.

Западные историки осознали важность демографии для понимания советской политической стратегии. Фицпатрик в своих новаторских исследованиях отметила, что «массовое выдвижение бывших рабочих и крестьян в советскую политическую и общественную элиту» означало «успешный общественный переворот» с далеко идущими последствиями для всей советской системы. Недавно историк Стивен Коткин заявил, что на «изменения в демографии» влияли как «грубые методы административного управления», разработанные и применяемые советскими лидерами, так и «уловки отдельных людей, сталкивающихся с трудностями». С помощью этих «опасных игр» режим наращивал необходимые для «социалистического развития» трудовые ресурсы, а люди находили свое место и работу в новом обществе. По Коткину, «очеловечивание» рабочих мест — метафора становления сталинизма через формирование нового человека как субъекта особой цивилизации.

Демографические вопросы также привлекали внимание исследователей школы, особенно во времена социальных преобразований и политических перемен. В советской историографии дискуссии о «педагогических кадрах» строились вокруг таких тем, как возраст, опыт, социальное происхождение и членство в партии и комсомоле, но тендерные вопросы оставались на периферии. В западных исследованиях школы для осмысления нарастающей и неравномерной «профессионализации» также использовались статистические данные о возрастном, половом составе учителей и их социальном происхождении. Учителей втягивали в политику, их труд ценился на вес золота, поэтому ответы на вопрос «кто будет учить?» долго оставались ключевыми при исследовании истории советской школы.