Читающая кружево - Брюнония Барри

Рафферти перечитал все, что касалось Евы. Кэл подал несколько исков. Колдовство, магия, похищение людей. Последнее было перечеркнуто, а наверху кто-то надписал от руки «она сделала так, что девушка исчезла». Обычно люди платят, чтобы посмотреть на такие трюки. «Магическое шоу» в Лас-Вегасе, фокус с исчезновением человека. Рафферти перечитал жалобу — вдруг он что-нибудь упустил с первого раза. Вот она, связка. Ева — Анжела. Анжела — Ева. Поначалу Рафферти подумал, не обыскать ли береговую линию в поисках второго трупа. Но смерть Евы точно была случайной. Никаких признаков преступления. А он их искал. Охотнее всего Рафферти арестовал бы Кэла за убийство Евы Уитни, но у него не было никаких доказательств. Кроме того факта, что Еву нашли далеко от берега. Все этому удивлялись. Ева не отказалась от своих купаний, она солгала Бизеру. Но последние несколько лет она не выплывала за пределы гавани. Эта женщина прекрасно сознавала свои возможности.

Господи, как он по ней скучал! Иногда ему казалось, что он скорбит по Еве сильнее, чем ее родственники. Для Рафферти миссис Уитни была семьей. Даже более того. Другом. Рафферти до сих пор не мог поверить, что Ева умерла.

— «Факты — враги истины», — процитировала Ева «Дон Кихота».

— Будь вы на двадцать лет моложе, я бы на вас женился, — улыбнулся Рафферти.

— Будь я на двадцать лет моложе, я бы на тебя и не посмотрела, — ответила Ева.

Рафферти весь вечер над этим смеялся.

Примерно тогда она и начала рассказывать о Таунер. А может быть, детектива подводила память. Но в какой-то момент Ева действительно заговорила о внучке — об операции, которую Таунер упорно откладывала, о том, что она чуть не истекла кровью насмерть. У Таунер опухоль. Доброкачественная, но все же опасная. Женщине нельзя игнорировать такие вещи.

— Есть много способов покончить с собой, — заметила Ева.

Рафферти кивнул в знак согласия. Он на собственном опыте знал, что пьянство — один из них.

Тогда Анжела опять пропала. В третий раз — если учесть побег из дому. Во второй, если считать те разы, когда ее искали. Когда Анжела скрылась из кальвинистского лагеря, еще не будучи беременной, Кэл позвонил Рафферти и попросил обыскать дом Евы.

Рафферти уже слышал об Анжеле. Весь город о ней говорил. Она была одной из немногих хорошеньких девушек среди кальвинистов — среди них вообще было мало женщин. Кальвинисты славились женоненавистничеством. Они панически боялись колдовства, и красота любого рода заставляла их громко молиться о спасении. Анжела была красива. По крайней мере на первых порах.

Она приехала из штата Мэн на попутных машинах и оказалась в Салеме во время одного из языческих празднеств. Случайное совпадение — Анжела не была ведьмой, но в Салеме ей показалось весело, поэтому она осталась. Несколько дней околачивалась на городской площади, спала в парке на скамейках и попрошайничала. Девушка застряла в Салеме, после того как фестиваль закончился, и Ева неоднократно выносила ей еду и позволяла переночевать в саду или в беседке, если погода была плохая. К концу лета Ева начала изобретать для девушки работу — помыть окна, поработать официанткой на детской вечеринке. Но однажды Анжела попала на молитвенное собрание на Уинтер-айленд. Кэл ее заметил, и неудивительно: она ярко выделялась среди отчаявшихся и невменяемых. Он немедленно обвинил ее в колдовстве и начал изгонять демонов. К концу сеанса Кэл убедил Анжелу и всех остальных, что демоны, обитающие в девушке, — очень сильные и изгнать их можно лишь при большом старании и с применением необычных методов.

Никто, за исключением Анжелы, так и не узнал, что это за необычные методы. И никто в Салеме, кроме самых твердолобых кальвинистов, не поверил, что Кэла больше всего интересует бессмертная душа Анжелы.

Нетрудно было убедить девушку в том, что она грешна. Возможно, решающим оказался вопрос комфорта. Холодало, и Анжела хотела подыскать для жилья местечко получше, нежели парковые скамейки или Евин сад. А может быть, дело действительно было в ее душе. Рафферти не сомневался, что девушка сбежала от жестокого обращения. Он сказал жертве, что она сама виновата, что ее грешная натура пробудила худшее в людях. Кэл поднаторел в убеждениях такого рода. Он много лет внушал это жене и, вероятно, дочери. В костюме от «Армани», с Библией в руках Кэл оказался достаточно красноречив, чтобы Анжела поверила: он единственный, кто способен ее спасти.

Когда, тем вечером, Кэл обвинил Анжелу в колдовстве, она упала на колени и немедленно созналась.

Когда Анжела признала себя ведьмой, кальвинисты торжественно провели ее по всему городу — в старину раскаяние ведьмы становилось поводом для общественных празднеств. Даже в семнадцатом веке приговаривали к повешению только тех, кто настаивал на своей невиновности.

Кальвинисты праздновали спасение Анжелы, а ведьмы злились. Она и раньше их раздражала, когда попрошайничала перед принадлежащими ведьмам магазинами или, нарядившись в черное, позировала туристам. Она никогда не называла себя ведьмой, но, несомненно, изображала ее. Анжела извлекала выгоду из чужой славы, но ведьмы это терпели. В первую очередь они были предпринимательницами, и деловая хватка девушки от них не ускользнула. Они даже снабжали ее зельями и благовониями, а иногда бесплатно кормили. Энн позволяла ей дергать травы из ящика за окном.

Ведьмы мирно сосуществовали с Анжелой — некоторые даже жалели девушку, — но все-таки она не была одной из них. Викканство[5]— тоже религия, и нужно многое изучить и проделать определенные обряды, прежде чем называть себя адептом. Впрочем, раньше Анжела не проявляла никакого интереса к религии.

Представление Анжелы о колдовстве основывалось на голливудских фильмах или, еще хуже, его породила истерия. В Салеме семнадцатого века ведьм не было, зато потом они расплодились в огромном количестве. Эта чудовищная ирония не ускользнула и от самих ведьм — оказалось, что своим успехом они обязаны одному из самых ужасных религиозных предрассудков в истории. Сомнительное наследство. Поэтому когда Анжела публично призналась в колдовстве, виккан охватил нервный трепет.

— И чего вы от меня хотите? — спросил Рафферти, когда Энн и другие ведьмы пожаловались ему.

— Не знаю… сделайте что-нибудь.

— Первая поправка, Билль о правах человека. Анжела может называть себя вторым мессией, если угодно.

— Боюсь, эта роль уже занята, — напомнила Энн.

— Мы ведь не сумели остановить преподобного Кэла даже с божественной помощью, если помните. — Рафферти имел в виду церковный совет, который в течение последних двух лет безуспешно пытался выдворить Кэла из города. — А кальвинисты задались целью очистить Салем от ведьм.

— Не понимаю! — воскликнула Энн. — Значит, они поклоняются слабому и трусливому богу, если боятся кучки ведьм.

— В один прекрасный день они переступят черту и тогда получат по заслугам.