Халхин-Гол/Номонхан 1939 - Стюарт Голдмен

звонок из Москвы вызвал молодого заместителя командующего Белорусским военным округом из его штаба в Минске на встречу с маршалом Климентом Ворошиловым, народным комиссаром обороны. Усевшись в первый поезд, направлявшийся в Москву, молодой генерал не проявлял никаких признаков волнения относительно внезапного вызова в Москву, хотя смертельная чистка Красной Армии едва успела подойти к концу. Но стремительно делающему карьеру молодому кавалерийскому командиру не суждено было получить пулю в расстрельном подвале НКВД. Его звали Георгий Константинович Жуков, и ему предстояло стать Героем Советского Союза, командовать обороной Москвы в 1941 и провести Красную Армию через битвы у Сталинграда и Курска до самого Берлина.

Жуков родился в 1896 году в бедной русской семье (его отец был сапожником). В 1915 он был призван в армию Российской Империи и служил в кавалерии. Среднего роста, но крепкого телосложения, Жуков обладал необычайной физической силой и выносливостью, и стал отличным наездником. В 1916 за храбрость он был награжден Георгиевским крестом и получил звание унтер-офицера. После Октябрьской Революции он вступил в Красную Армию и сражался в Гражданской Войне с 1918 по 1921. Благодаря своему происхождению из рабочего класса, таланту к военному делу и амбициям, Жуков быстро продвигался по службе. В 1923 он уже командовал кавалерийским полком, а в 1931 дивизией. Он стал сторонником танковых войск, пережил репрессии невредимым и продолжал продвигаться по службе, заслужив репутацию сурового и часто грубого по отношению к подчиненным командира. Что более важно, он умел произвести впечатление на начальников, как человек, способный четко и вовремя выполнять поставленные задачи - почему его и выбрали для решения проблемы на монгольско-маньчжурской границе.

Утром 2 июня в кабинете Ворошилова Жуков кратко был ознакомлен с деталями недавнего боя у Номонхана и получил приказ лететь туда немедленно, оценить ситуацию и, если необходимо, принять командование советскими войсками в Монголии. Несколько часов спустя Жуков встретился со старым знакомым - Иваном Смородиновым, который недавно был назначен заместителем начальника Генштаба РККА. После краткого обзора военной ситуации, Смородинов сказал: "Как только прибудете туда, разберитесь, что происходит, и доложите нам, ничего не приукрашивая". Угроза конфликта с Японией вызывала тревогу в Москве, в то время как тучи войны сгущались над Европой. Через несколько часов после встречи с Ворошиловым и Смородиновым, Жуков с небольшим штабом уже летел в Монголию.

Рано утром 5 июня Жуков прибыл в Тамцаг-Булак, где теперь располагался штаб советского 57-го корпуса, и после недолгого разговора в штабе сделал вывод, что командующий корпуса Николай Фекленко и большая часть его штаба абсолютно не в курсе ситуации. Из старших офицеров корпуса только полковой комиссар М. С. Никишев посещал район боя. После полудня в тот день Никишев сопровождал Жукова в инспекционной поездке в части в районе боя у Халхи и произвел хорошее впечатление своим знанием обстановки. К концу дня, завершив инспекционную поездку, Жуков, доложил об увиденном в Москву, как было приказано, ничего не приукрашивая. Сутью доклада Жукова был тот факт, что бой у реки Халха не является "просто пограничной стычкой", и что японцы вероятнее всего пойдут на эскалацию конфликта, а у 57-го корпуса недостаточно сил, чтобы их остановить. Жуков рекомендовал вести сдерживающие бои, чтобы сохранить плацдарм на восточном берегу Халхи, пока в район не прибудут крупные подкрепления, после чего можно переходить в контрнаступление. Также Жуков дал весьма нелестную оценку командующему 57-м корпусом Фекленко.

Через день пришел ответ из Москвы, и по его быстроте и содержанию можно было судить, каким уважением пользуется Жуков у командования Красной Армии. Фекленко был отстранен от командования корпусом, и его место занял Жуков. Ему были направлены следующие подкрепления: 36-я мотострелковая дивизия, 7-я, 8-я и 9-я мотоброневые бригады, 11-я танковая бригада, 8-я монгольская кавалерийская дивизия, полк тяжелой артиллерии и группировка авиации численностью более 100 самолетов, укомплектованная опытными пилотами, в том числе имевшими звание Героя Советского Союза за бои в Испании. Эта увеличенная группа войск вскоре получила новое обозначение: 1-я армейская группа.

В течение июня, пока советские войска прибывали и сосредотачивались в Тамцаг-Булаке в 80 милях к западу от Халхи, 23-я дивизия Комацубары и штаб Квантунской Армии по большей части оставались в неведении относительно крупных подкреплений, поступивших советским войскам и о смене их командования. Это была непростительная ошибка японской разведки, подобная той, что случилась в предыдущем месяце и стала одной из причин гибели отряда Адзумы. Во многом это было следствием как японской невнимательности и излишней самоуверенности, так и советской секретности, и, как и предыдущая ошибка, эта также имела для японцев тяжелые последствия.

Первая половина июня прошла без крупных стычек в районе Номонхана. Советско-монгольские войска расширили периметр своего плацдарма, в соответствии с рекомендациями Жукова, но не удалялись от реки. Значительной реакции со стороны японских и маньчжурских войск на это не последовало. Командующий Квантунской Армии генерал Уэда, надеясь, что инцидент закрыт, 31 мая уехал из Синцзина в инспекционную поездку в недавно сформированную 4-ю армию в северной Маньчжурии, и вернулся в штаб только 18 июня. Уже на следующий день относительное затишье в районе Номонхана подошло к концу.

19 июня генерал Комацубара сообщил в штаб Квантунской Армии о двух налетах советской авиации по территории Маньчжоу-Го. Согласно его докладу "15 советских самолетов атаковали Аршан, нанеся потери в личном составе и лошадях. 30 советских самолетов атаковали район Канчжурмяо, в результате сгорело 100 бочек бензина". Все надежные японские источники по теме Номонханского инцидента подтверждают сведения о налетах советской авиации 19 июня. Советские источники не отрицают конкретно эти налеты, но и не упоминают о них. Так как доказательств противного нигде не приводится, логично сделать вывод, что налеты все же имели место. Были ли эти налеты таким проявлением агрессии, как можно предположить из доклада Комацубары?

Городок Канчжурмяо с населением около 3000 человек, расположенный в 40 милях к северо-западу от Номонхана фактически не был атакован. Налету подвергся район к югу от Канчжурмяо в 12 милях от границы, там находились полевые склады армии Маньчжоу-Го, и их атаковала более многочисленная группа самолетов. Сообщение Комацубары о налете на Аршан в штабе Квантунской Армии поняли так, что речь идет о Халун-Аршане, важном логистическом и железнодорожном узле почти в ста милях к юго-востоку от Номонхана. На самом деле меньшая группа самолетов атаковала Аршанмяо, маленькую деревню недалеко от Канчжурмяо и очень близко расположенную к границе, там располагалась лагерем маньчжурская кавалерия. Кроме того, похоже, что советская авиация проводила только штурмовку (обстрел из пулеметов), а не сбрасывала