Халхин-Гол/Номонхан 1939 - Стюарт Голдмен

Одним из предложений было добиться новой императорской директивы, ограничивающей масштаб боевых операций, которые Квантунская Армия могла предпринимать по своей инициативе до масштаба не более одного полка. Были и другие планы. Но пока Квантунскую Армию следовало призвать к порядку.

29 июня Генштаб послал в штаб Квантунской Армии четкие инструкции:

Директивы:

1) Ограничение масштабов пограничных инцидентов находится в ответственности Квантунской Армии.

2) Районы, в которых граница является спорной, или оборона которых тактически невыгодна, оборонять не следует.

Приказы:

3) Боевые действия следует ограничить пограничным регионом между Маньчжоу-Го и Монголией к востоку от озера Буир-Нур.

4) Вражеские базы не следует атаковать с воздуха.

 

После этого обмена сообщениями отношения между Генштабом и Квантунской Армией достигли критической стадии. Цудзи назвал это "переломом в отношениях между Синцзином и Токио". По словам полковника Инады, после этого "спора из-за налета" гекокудзё в Синцзине стало проявляться гораздо сильнее, особенно в оперативном отделе штаба Квантунской Армии, "который перестал отправлять какие-либо значимые донесения" в Токио. В штабе Квантунской Армии эти расхождения с Генштабом и его "вмешательство" в местные дела укрепили решимость колеблющихся штабных офицеров относительно необходимости решительных мер против советских "нарушителей". Таким образом, офицеры Квантунской Армии полностью отвергли политику сдержанности, которую требовал проводить Генштаб. Цудзи характеризовал этот конфликт между Квантунской Армией и Генштабом как типичный пример антагонизма между боевыми офицерами и "кабинетными стратегами". По мнению Цудзи, Генштаб придерживался принципа "не вторгаться на вражескую территорию, даже если противник вторгся на нашу", тогда как политикой Квантунской Армии было "не допускать вторжения". Объясняя поведение Квантунской Армии (и свое собственное) в этом пограничном конфликте, Цудзи процитировал традиционное предупреждение воина-самурая: "не подходи ближе, или я буду вынужден зарубить тебя".

Цудзи утверждал, что Квантунская Армия должна была действовать твердо и решительно в этом конфликте, чтобы избежать большой войны позже. Также Цудзи подчеркнул важность для него и его коллег-офицеров поддержать честь и достоинство Квантунской Армии, которым угрожали и действия врага, и действия Генштаба. В этой эмоционально напряженной атмосфере Квантунская Армия начала свое июльское наступление.

 

Июльское наступление Квантунской Армии

 

Успех удара 2-й авиагруппы по советской авиабазе в Тамцаг-Булаке укрепил и без того высокую уверенность штаба Квантунской Армии в успехе предстоящего наступления. Хотя японская авиаразведка над районом Номонхана намеренно была ограничена, чтобы не встревожить противника, разведывательные полеты все же проводились. Разведчики докладывали о многочисленных окопах для танков, хотя самих танков было замечено мало. Лишь в одном сообщении упоминается большое количество танков, и в штабе на него, похоже, не обратили внимания. Что действительно привлекло внимание штаба Квантунской Армии, так это сообщения о большом количестве грузовиков, каждый день уезжающих с фронта и направляющихся на запад, в глубину монгольской территории. Это было расценено как свидетельство того, что советские войска отступают с передовых позиций. Возможно, противник все же узнал о готовящемся японском наступлении. Штаб Квантунской Армии направил в части приказы ускорить подготовку к наступлению, прежде чем советские войска отступят из того района, где на них должен обрушиться японский "мясницкий нож".

То движение грузовиков, которое заметили японские самолеты-разведчики, на самом деле было не отступлением, а доставкой многочисленных подкреплений и снабжения, которую генерал Штерн, командующий Забайкальским военным округом, организовал для поддержки 1-й армейской группы Жукова. Каждую ночь дороги от далеких складов на железнодорожных станциях на советской территории через всю Монголию до Тамцаг-Булака и района боевых действий заполнялись советскими грузовиками, везущими подкрепления и тонны предметов снабжения на восток. Днем пустые грузовики возвращались за новыми грузами. Именно их и заметили японские самолеты-разведчики. И заблуждение штаба Квантунской Армии, принявшего это движение грузовиков за отступление советских войск было серьезной ошибкой, хотя и понятной. Но советская сторона также по большей части не знала о подготовке японского наступления, отчасти потому, что из-за японского налета по Тамцаг-Булаку 27 июня советская авиация практически не вела операций в воздухе, в том числе разведку.

В конце июня 23-я дивизия Комацубары и отряд Ясуоки выдвинулись из Хайлара и Чанчуньмяо к Номонхану. Для их переброски были мобилизованы все доступные военные и гражданские автомобили, но все равно автотранспорта было недостаточно, чтобы перебросить все войска и вооружение сразу. Большей части пехоты пришлось идти к району боевых действий пешим маршем 120 миль под палящим солнцем, неся при этом груз по 80 фунтов на человека. Они прибыли к исходному рубежу для наступления после 4-6 дней марша, очень усталые, страдая от голода и жажды и не имея времени отдохнуть перед атакой.

Объединенная группировка под командованием Комацубары насчитывала около 15 000 человек, 120 орудий и 70 танков. Штаб Квантунской Армии оценивал советско-монгольские силы в районе Номонхана численностью около 1000 человек, с 10 полевыми орудиями, 10 зенитными и несколько единиц бронетехники. Фактически же активность японской авиации, особенно большой налет 27 июня, встревожила советскую сторону. Жуков подозревал, что японцы готовят наземное наступление, хотя и не настолько дерзкое, как крупномасштабная переправа через Халху. Ночью 1 июля Жуков направил 11-ю танковую бригаду, 7-ю мотоброневую бригаду и 24-й мотострелковый полк 36-й дивизии из района Тамцаг-Булака на западный берег Халхи. Каждая сторона направила вперед сильную группировку войск, не зная о положении противника.

В 4:00 утра 1 июля 15 000 тяжело нагруженных японских солдат начали последний этап своего марша - 18-20 миль. Прошло 10 дней после летнего солнцестояния, солнце всходило в 4:00 и заходило в 21:00, тем не менее, советские и монгольские командиры не знали о приближавшихся японских войсках, отчасти потому что японский налет 27 июня на какое-то время очистил небо от советской авиации.

 

Японское наступление 1-3 июля 1939

 

Ночью 1-2 июля, в то время, когда советские подкрепления подходили к фронту, Комацубара начал первую фазу своего наступления. Его 23-я дивизия вместе с отрядом Ясуоки сосредоточилась на высотах Фуи к востоку от реки Халха, в 11 милях к северу от слияния Халхи и Хольстена. Обозначение "высоты" в данном случае не вполне точное. Японский полковник описал Фуи как "приподнятое плато" около полутора миль в диаметре, на 30-40 футов выше окружающей местности. По каким-то причинам небольшой отряд советских солдат, расположенный на высотах, днем 1 июля был отведен назад, и ночью 1-2 июля высоты Фуи были заняты частями Комацубары почти без сопротивления. Это не вызвало беспокойства в штабе Жукова. В течения дня 2 июля войска Комацубары дальше не двигались.

Ночью 2-3 июля японцы достигли блестящего тактического успеха. Батальон 71-го пехотного полка безлунной ночью