Фоторобот в золоченой раме - Сергей Зверев

— Ну что думаешь? — спросил Платов, когда они спускались по широкой гранитной лестнице.

— О Ромове все говорят, что мужик порядочный. Ему можно верить. Но мы не знаем всех подводных течений.

— С другой стороны, за язык его никто не тянул. И вообще, на черта ему с нами встречаться, со смердами. Значит, решил обнадёжить.

— Или бдительность притупить. Чтобы мы дальше хай не поднимали.

— Интересно, кому достанется дело.

Дело досталось старшему следователю ГСУ майору юстиции Носову. Эту новость на следующий день сообщил по телефону Шведов.

— Я его знаю, — сказал Платов. — Единственный приличный спец в Москве по расследованию антикварных преступлений.

— На лапу берёт?

— Не замечен. Он фанатик. И аналитик хороший. То, что надо.

На следующее утро оперативники отправились в ГСУ на встречу со следователем…

* * *

Носова — невысокого, усатого парня лет тридцати — они застали в его кабинете с тремя столами, множеством сейфов и аквариумом в углу. Чертыхаясь и сыпля проклятиями по поводу «долбаков, которым делать не хрен», следователь после только что прошедшего строевого смотра перешивал на своём майорском кителе шеврон.

— Чего у тебя опять не так? — спросил Платов, приветствуя следователя.

— Шеврон не там, звёздочка не тут. На хрена это надо, кто скажет?

— Чтобы порядок был, — усмехнулся Платов. — Как в армии — хоть безобразно, но однообразно.

Носов был человеком сугубо гражданским, и все военные примочки приводили его в беспомощное состояние. На всех строевых смотрах и тревогах в ГСУ он держал первое место по количеству замечаний уже не первый год.

Чертыхнувшись, Носов кинул на диван китель и уставился на оперативников:

— Ну что, товарищи, к делу?

С Носовым сразу игра пошла в такт. Следователь въехал в тему моментально, тем более об этом деле он знал не понаслышке — Лукашкина привлекала его для отдельных следственных мероприятий вместе с другими следователями из ГСУ.

Оперативники раскрыли перед ним все карты. И по поводу художника, который выправлял подписи. И об исполнителе инсценировки, которую Левицкая провела с офисным мошенничеством.

— Ну что, закрепляем все доказательства. Экспертизы, всё есть, — заключил Носов. — Последняя задача остаётся — кому Левицкая скинула Поленова. Этюд этот гирей висит. Такой красивый эпизод, железобетонный мог бы быть, и никак не подтверждён. Вы хоть этот этюд искали? С этим Поленовым у нас всё на словах, — поморщился Носов. — Левицкая заявляет, что этюд в глаза не видела. Нужно найти или сам этюд, или человека, которому она его сбыла. Если будет этюд, проводим экспертизу. Она даёт, что картина имеет особое культурное значение, тогда уже статья более тяжкая — 164-я, часть вторая. Хищение предметов, имеющих особую ценность. А это уже до двенадцати лет — особо тяжкое преступление. То есть можем в камере её до полутора лет держать. А пока то, что она забирала Поленова с реставрации, подтверждает только хозяин багетной мастерской, кстати, приятель Кононенко. Не свидетель.

— Попытаемся сделать, — кивнул Шведов. — Но выше головы не прыгнешь.

Следующие денёчки выдались горячими. Художник-поддельщик смылся от невзгод куда-то в деревню на историческую родину. Платову удалось к нему дозвониться, и Гурский приехал на допрос в ГСУ Москвы, как на казнь. Хотя и с обречённым видом, но показания оттарабанил в лучшем виде.

— Меня обещали в камеру не сажать, — напомнил он, с надеждой глядя на следователя и Платова.

— Обещали — значит, не посадим, — кивнул Носов. — Если только не начнёте менять показания, не попытаетесь юлить и договариваться с жуликами, то вопрос о наличии состава преступления в ваших действиях может быть решён нормально.

— Я буду благодарен. У меня… У меня практически нет наличных. Но я могу продать машину. Ну, вы понимаете… И картинами могу отдать. Они дорого стоят. И со временем будут дороже стоить.

Носов несколько озадаченно осведомился:

— Чего-то не понял. Это вы мне взятку предлагаете?

— Нет, конечно… Но… Как бы… В общем, да… А чего не так? — затравленно посмотрел на него художник.

— Да нет, ничего. Наши услуги бесплатные. При условии, что на очной ставке подтвердите всё.

На следующий день Платов привёл в ГСУ Бориса, того самого, который инсценировал аферу с офисом. Дело по офисному мошенничеству до кучи тоже передали Носову.

Борис держался с деловитым спокойствием. Дал показания чётко и ясно.

— Артист, значит, — покачал головой Носов.

— Драматический, — кивнул Борис.

— Артисты, художники, искусствоведы… И ни одного уважаемого профессионального уголовника.

— Кроме потерпевшего, — скривился Борис. — Цеховика…

Через несколько дней Платов по просьбе следователя приехал в ГСУ, чтобы присутствовать на очередном допросе Рубена Левицкого. Тот заявился с пожилым седым адвокатом кавказистого вида.

— А на каком основании на допросе будет присутствовать постороннее лицо? — с места в карьер стал отрабатывать уплаченные деньги адвокат.

— Это оперативный сотрудник, сопровождающий дело, — проинформировал Носов. — Он будет включён в протокол. Есть возражения?

— Есть, — с вызовом произнёс адвокат.

— Тогда ходатайство в письменном виде.

— Ладно, подождём. Посмотрим, как дело пойдёт.

Носов пролистнул материалы и равнодушно произнёс:

— Свидетель Ланской показывает, что во время одного из салонов он пытался заговорить с потерпевшим Кононенко. Однако вы, Рубен Николаевич, подошли к свидетелю, отвели его в сторону, продемонстрировали газовый пистолет и предупредили, чтобы не пытался отбивать ваших клиентов. А не то, дословно, и битой в подъезде можно по голове получить.

— Этого не было никогда и нигде! — пафосно изрёк Левицкий. — Всё это провокации того самого жулика, этого Кононенко, Цеховика. Он попирает правосудие! Он скупает свидетелей. Он скупает следователей и прокуроров оптом и в розницу.

— А вы их что, бесплатно заполучили? — не выдержал Платов.

— Обращаю внимание на нетактичное поведение оперативного сотрудника! — воскликнул адвокат.

Это уже был шестой адвокат. Меняли их Левицкие как перчатки. Когда очередной защитник заикался Ирине о том, что её участие в преступлении доказано и нужно искать возможности или полюбовно договориться с потерпевшим, или уговорить судей дать по минимуму, лучше условно, — это сразу вызывало бурную реакцию. Адвокат незамедлительно получал расчёт, что означало процентов пять от заранее оговорённой суммы, и чувствовал себя очередным лохом, кинутым Ириной Левицкой.

— Рубен Николаевич, бессмысленно же отрицать очевидное, — произнёс Носов. — Признавайтесь. Скидочка выйдет.