Уроки влюбленного лорда - Мишель Маркос

— Прости, Коналл. Я искренне сожалею. Никогда не думал, что то, чем я занимаюсь за закрытыми дверями, может каким‑то образом отразиться на тебе. Я не могу исправить то зло, которое причинил. Но если есть что‑то, что я могу сделать, чтобы вытащить нас из той пропасти, на краю которой мы стоим, ты только скажи.

Коналл заглянул в полные отчаяния глаза брата. Хоть и довольно редко, но все же у Стюарта бывали моменты просветления, когда он сознавал всю беспечность и эгоизм своего поведения. И Коналл всегда приходил на помощь и говорил ему, что делать. Но в данный момент он этого тоже не знал. Знал только, что его будущее вдруг омрачилось.

И присутствие в нем Шоны стало под вопросом.

Шона вскочила на сиденье повозки и взмахнула вожжами. Коналл будет сегодня доволен.

Базарный день оказался очень длинным, но прибыльным. Больших успехов добились фермеры восточной части поместья, хотя нововведения Шоны дадут результат не раньше весеннего урожая. Арендаторы рассчитались с долгами за квартал, а те, кто получил от Коналла субсидии, выплатили десять процентов. Собранные деньги лежали теперь у Шоны в ларце под сиденьем. Для пущей надежности, чтобы доставить наличность в целости и сохранности, ее сопровождали верхом на лошадях Кирен и его кузен Фергус, дородный детина, выглядевший как три Кирена, вместе взятых.

Последние дни у Коналла было плохое настроение из‑за финансовых проблем. Шона отчаянно хотела увидеть на его лице улыбку и не сомневалась, что вырученные за аренду средства в этом помогут. Но больше всего ей не терпелось сообщить ему новость, которую она узнала по дороге на рынок. В парке имения она обнаружила на отдельных березах и лиственницах большие наплывы. Эти наросты придавали структуре дерева красивую волнистость, столь ценимую при изготовлении шпона и художественных поделок. Мебельщики и скульпторы по дереву в Лондоне дадут хорошую цену за такую древесину. И Шоне не терпелось сообщить Коналлу, что у него под носом растет запас зеленого золота.

После увольнения этого грифа Хартоппа фермеры узнали совсем другого Коналла. Он изо всех сил старался стать уважаемым помещиком, стремившимся сотрудничать с арендаторами скорее как партнер, чем землевладелец. Несколько дней назад Шона остановилась с ним в пабе, чтобы перекусить, после того как проследили за доставкой лопат, кирок и костяной муки для осушения поля Ферли. Владелец паба сам поставил Коналлу и Шоне выпивку. Не прошло и несколько минут, как их столик был сплошь заставлен стаканами. Это клиенты с соседних столов угощали их выпивкой в знак благодарности за предоставленную работу или оказанную помощь себе или соседям. При виде такой коллекции виски и эля на своем столе Коналл расхохотался.

— Пусть это послужит тебе предупреждением, — сказала Шона. — Вот, что случается, когда тебя в деревне любят.

Коналл стал напоминать ей отца, которого все в округе очень любили.

Коляска, громыхая колесами, подкатила к господскому дому с южной стороны. Пустынный когда‑то пейзаж благодаря недавно высаженным растениям в кадках начал зеленеть. От увлажненной почвы исходил запах земли, обещая хороший урожай.

Когда коляска остановилась, Шона с развевавшимися за спиной волосами спрыгнула с сиденья. Нагнувшись, достала из‑под скамейки ларец, в котором звенели монеты.

— До свидания, Кирен, до свидания, Фергус. Передайте привет своей матери.

— До свидания, Шона, — ответил Фергус, прогудев густым баритоном на весь конюшенный двор. — Завтра я тебе не понадоблюсь?

— Понадобишься. С утра мы поедем на рынок в Стоункерке. Приезжай за мной ровно в шесть.

Пробегая мимо конюшни, Шона заметила в стойле незнакомых лошадей, жевавших сено. И две распряженные кареты в каретном дворе.

В Балленкрифф, похоже, явились гости.

«Ее светлость герцогиня Бейсингхолл».

Коналл провел пальцем по буквам на визитной карточке, которую ему протянул Баннерман. Как и письмо, ее карточка была колючей и лаконичной, передавая всего в четырех словах многовековую надменность, требовавшую коленопреклонения.

Прерывисто вздохнув, он многозначительно посмотрел на брата:

— Они прибыли.

Вскоре лакей проводил герцогиню и вторую женщину в гостиную. Коналл и Стюарт поднялись им навстречу.

Герцогиня была красивой женщиной с яркими гэльскими чертами и тонкой талией. Собранные на макушке и уложенные кольцами темные волосы открывали взгляду жемчужные серьги под стать белизне ее гладкой кожи. Изумрудного цвета платье красиво облегало ее стройную фигуру. На ее груди сверкала жемчужная брошь с бриллиантами, соединенная с нитью жемчуга, охватывающей ее высокую талию.

— Добро пожаловать, ваша светлость, — поздоровался Коналл, кланяясь. — Я доктор Коналл Макьюэн из Балленкриффа. С прибытием. Надеюсь, ваше путешествие было не слишком неприятным.

— Без происшествий, Балленкрифф. Примите мою благодарность за ваше любезное гостеприимство.

От нее веяло не надменностью, а значительностью, словно во все времена ее окружала дымка царственного достоинства. Герцогиня махнула рукой в сторону стоявшей рядом женщины:

— Позвольте представить вам мою дочь, леди Вайолет.

Она казалась копией герцогини, только в молодости. Красивая лицом и фигурой, с молочной кожей и блестящими каштановыми волосами. Как и у матери, у нее были большие миндалевидные глаза, полные очарования. Ее платье бледно‑сиреневого цвета — под стать ее имени[5], — с довольно глубоким вырезом выгодно подчеркивало ее осиную талию сильфиды[6]и высокую грудь.

Коналл поклонился:

— Леди Вайолет, для меня честь с вами познакомиться.

Леди Вайолет присела в реверансе:

— Доктор Макьюэн.

— Вы помните моего брата, Стюарта Макьюэна, — произнес он, указывая на Стюарта.

Стюарт элегантно поклонился:

— Рад видеть вас обеих в добром здравии.

Возникшее на лице герцогини выражение раздражения не ускользнуло от Коналла.

— Я распорядился, чтобы подали прохладительные напитки и что‑нибудь перекусить. Не желаете ли присесть на диван?

Дамы приняли приглашение, расположившись рядом, как пара драгоценных камней в короне. Коналл и Стюарт опустились в кресла напротив.

Герцогиня сложила руки на коленях.

— Простите мне мою прямолинейность, Балленкрифф, но я женщина открытая, за что мой покойный муж Фредерик зачастую меня упрекал. Чтобы предупредить дальнейшую неловкость, я сразу перейду к делу. Вы, несомненно, знаете о причине моего визита.