Русская эмиграция в Китае. Критика и публицистика. На «вершинах невечернего света и неопалимой печали» - Коллектив авторов

Какого первого русского поэта имел в виду Белинский, считавший Пушкина – вторым, а Лермонтова – третьим поэтом? Иногда думают, что критик подразумевал Державина. Иногда называют Гоголя. Некоторые прямо утверждают последнее. И даже видят особую проницательность Белинского в том, что еще до появления романа и сборника стихотворений, он предсказал место Лермонтова «вслед за Пушкиным и Гоголем».

Однако. «Бэла» и «Фаталист» – составные части «Героя нашего времени», – уже появились в печати в начале и конце 1839 года. Во-вторых, из текста видно, что Белинский имеет в виду предшественника Пушкина, а не его последователя; именно Лермонтова он называет наследником Пушкина. Наконец, Белинский написал эти строки по поводу баллады «Дары Терека», о которой отзывался в печати как о поэтическом воссоздании Кавказа в великолепных фантастических образах. Гоголь тут явно не причем (хотя Белинский, вообще, называл его национальным поэтом).

Так и не названный Белинским поэт, предшественник Пушкина, это – скорее всего – Жуковский, первый крупный русский лирик, автор многочисленных баллад, прямой предшественник и учитель Пушкина.

-

Первая встреча Лермонтова с Белинским произошла, как говорят, в книжной лавке Смирдина2, известного в то время издателя «Библиотеки для чтения». У Смирдина собирались поэты и писатели, знакомившиеся там с книжными новинками и одновременно беседовавшие друг с другом. Лавка Смирдина выполняла, таким образом, назначение писательского клуба. Свидетельства современников Лермонтова повествуют нам о свидании его с Белинским, когда поэт сидел на гауптвахте за одну из своих очередных эскапад. Встреча эта произошла 16 апреля 1840 года, как это видно из письма Белинского Боткину, где критик описал подробно свою беседу с поэтом. Белинский писал о Лермонтове: «Мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это и сказал ему; он улыбнулся и сказал: “дай Бог!..”»3

В архивах города Грозного обнаружены этой весной документы, относящиеся к кавказскому периоду жизни Лермонтова. Среди документов – рапорт Лермонтова о том, что он заболел и ему позволено остаться в Пятигорске до излечения. Рапорт датирован 13 июня 1841 года.

Особый интерес представляет «Формулярный список о службе и достоинстве Тенгинского пехотного полка и поручика Лермонтова», составленный 4 декабря 1840 года, а также бумага начальника штаба войск Кавказской линии и Черноморья о том, что государь разрешил Лермонтову, по просьбе его бабушки, «ежели он службе усерден и в нравственности одобрителен, уволить к ней в отпуск в Санкт-Петербург, сроком на 2 месяца»4.

Исключительную ценность представляет собой черновой журнал военных действий отряда левого фланга Кавказской линии под командой генерал-лейтенанта Галафеева5. В этом отряде находился Лермонтов, о чем упоминается в журнале. Значительная часть журнала заполнена собственноручными записями Лермонтова, обязанного одно время вести журнал. В записях этих передается о продвижении отряда и его борьбе с Шамилем6.

-

Лермонтовский Бей-Булат, фигурирующий в поэме «Хаджи Абрек», – не вымышленное имя. Бей Булат Таймазов был известный чеченский наездник и военный руководитель, который пользовался громадным влиянием на чеченцев. С ним считались виднейшие русские военные деятели, выражая ему свое почтение, пытаясь склонить его на нашу сторону. Пушкин, лично встречавший Бей-Булата, писал о нем в своем «путешествии в Арзрум»:

– Славный Бей-Булат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений…7

Лермонтов слышал, вероятно, рассказы о Таймазове. Некоторые эпизоды из его биографии нашли отражение в кавказских поэмах Лермонтова. Черты характера кабардинского князя Росламбека Мисостова8 отразились у Лермонтова в образе хитрого и мстительного Росламбека – старшего брата Измаила…

Отдаленным прототипом одного из героев повести «Бэла» – Казбича – является реальный Казбич, популярный на Кавказе герой (точное имя его – Кизбеч Шеретлуков). В двадцатых-тридцатых годах прошлого века он выделялся на западном фронте Кавказской войны как один из самых энергичных и искусных в боевых действиях горских вождей. Он оказывал неотразимое влияние на своих. Его бурная, беспечная, удалая жизнь среди битв и набегов, удача, всегда почти сопутствовавшая ему, – воспевались еще при его жизни в песнях. Но с точки зрения русских, осваивавших Кавказ, Казбич был и оставался неприятелем, мешавшим замирению горских племен и установлению общего спокойного течения жизни. У Лермонтова Казбич в повести «Бэла» – смелый наездник-одиночка, в характере которого есть черты, сходные с обликом подлинного Казбича. Высказываются предположения, что Лермонтов не мог по цензурным условиям сделать своего Казбича более схожим, вывести его в качестве одного из видных военных вождей горцев. Все же какой-то намек на подвиги реального Казбича в лермонтовской повести есть. На вопрос: «что сделалось с Казбичем?», Максим Максимыч отвечает: «С Казбичем? А, право, не знаю… Слышал я, что на правом фланге, у шапсуков9 есть какой-то Казбич; удалец, который в красном бешмете разъезжает шажком под нашими выстрелами, да вряд ли это тот самый!»…

-

В петербургском центральном архиве городского хозяйства обнаружено, в минувшем апреле, неопубликованное письмо Лермонтова, адресованное генералу А. И. Философову10. Философов являлся родственником Лермонтова по своей жене. Он был адъютантом великого князя Михаила Павловича и воспитателем сыновей Николая I.

Письмо на французском языке. Оно относится ко времени ареста Лермонтова после его дуэли с сыном французского посланника Барантом. Зная о влиянии Философова в придворных кругах, Лермонтов просил его устроить ему хотя бы на один день освобождение из-под ареста, чтобы иметь возможность повидать разбитую параличом бабушку – Е. А. Арсеньеву.

В этом же архиве найдено пять писем бабушки поэта – Арсеньевой: три – к Философову, одно – к его жене, и одно – к вел. князю Михаилу Павловичу.

Особый интерес представляет найденный в архиве того же Философова список поэмы «Демон», сделанный под присмотром самого Лермонтова и переданный во время его последнего приезда в Петербург Философову. Ввиду того, что полное издание поэмы было запрещено цензурой, Философов тайно издал ее по рукописи в 1865 году за границей, в Карлсруэ.

Поиски самого позднего списка «Демона» проводились еще в 80-х годах, но были безрезультатны. Полагали, что рукопись осталась в Германии. Так как оригинала полного текста «Демона» не сохранилось, то найденный сейчас в философовском архиве список, проверенный поэтом, представляет выдающуюся ценность.

-

В советской печати 22 июня с. г. было опубликовано вновь найденное письмо Краевского11 к редактору «Московских ведомостей» – Каткову12. Письмо это, сокращенно (сов. печать полного текста письма не приводит), таково: «СПБ. 11 марта 1841 года… Здесь теперь Лермонтов в отпуску и через две недели едет опять на Кавказ.