Внук котриарха - Наталья Нечаева

– Давай! Превращай в кота! – рубанул Пётр.

Шона собрала все силы, заставила свою память мгновенно наполниться всеми необходимыми знаниями эльфов. Подошла к Пётру, взяла его за руку.

– Готовы?

– Не тяни кота за хвост! – прикрикнул Пётр.

– Один, Тор, Фриг, Тюр, Бальдр, Фрейя, – забормотала она тихо и быстро. Слова заклинания перемежались именами богов, у которых Шонхайд просила помощи. Прикрыв глаза, она покачивалась в такт своему голосу, как странной и прекрасной песне, потом вдруг закружилась, быстрее, быстрее, быстрее. – Хедан! – выкрикнула она и резко остановилась. Провела руками по лицу, словно умываясь, открыла глаза.

В шаге от нее стоял кот.

Огромный, пушистый, ярко-рыжий, можно сказать, красный, с пышными загнутыми усами и величавым хвостом, украшенным мерцающей красной кисточкой.

– Ну как? – кот выгнул спину и поднял хвост. – Хорош?

– Вы восхитительны, ваше котриаторское величество, – совершенно искренне призналась Шона.

Кот степенно и важно направился к выходу, Шона – за ним. Ее так переполняли восхищение и радость, что она совершенно забыла сотворить фантом Петра, и в опустевшей галерее императорский трон зиял пустотой, как кровавой раной.

– Прошу прощения за вынужденную задержку, – Снотра немного запыхалась. – Уверена, вы даром времени не теряли. Итак, Матисс. Надеюсь, теперь все рассмотрели «Танец»?

– Очень некачественная репродукция, – заявил Мартин.

– В смысле? – опешила Снотра. Отошла, взглянула на картину еще раз.

– Где там красные коты, если они все зеленые?

– Ох, простите, – Снотра смешалась. Она совершенно упустила из вида, что обычным кошкам недоступен красный цвет. – Конечно-конечно. Я оговорилась. Но ведь это не умаляет мастерства художника и общей экспрессии картины, так? Более того, в этом и проявилась гениальность Матисса, что каждый видит танцующих котов именно в том цвете, который ему привычнее и ближе по духу.

– Мне вообще не нравится Матисс, – продолжал упорствовать Мартин. – Вот вторая картина, «Вид Коллиура». Тут вообще все как в тумане, как у нас летом в дождь, а кошки сидят одна синяя, другая фиолетовая. Во-первых, чего они расселись под дождем, где правда жизни, во‑вторых, зачем он их в такие неправильные цвета выкрасил? Сплошное вранье, короче.

– Все согласны с Мартином? – Снотра еще больше растерялась: вообще-то Коллиур представал с полотна в ярком солнечном красно-оранжевом свете, таком ярком, что слепило глаза, но все кошки согласно закивали головами, застучали хвостами. – С какой-то точки зрения вы правы, – Снотра подбирала слова, – не зря, наверное, критики, увидев работы Матисса, окрестили это направление в живописи «фовизм», то есть дикий.

– Правильно! – крикнул Бихар. – Не умеешь рисовать, нечего лезть.

– А может, у него просто подходящих красок не было? – предположила добрая Соня.

– Или кошку живую никогда не видал, – добавила Гюльчатай.

– Вон Матисса из Эрмитажа! – еще громче крикнул Бихар. – Пускай канает в свой Коллиур!

Судя по реакции остальных, данная точка зрения была общей. Даже интеллигентнейший Тихон попытался тряхнуть стариной и свистнуть. Ввиду полного отсутствия зубов получился примерный пшик.

– Хорошо-хорошо, – Снотра едва добилась тишины. – В таком случае поговорим о Шагале. Надеюсь, против этого художника вы ничего не имеете? Тем более что все хорошо знакомы с его желтой кошкой Идой с полотна «Весна на лугу».

– Очень приличная кошка, – согласилась Синеглазка. – Вежливая.

– И картина хорошая, вся сине-зеленая, корова как живая, тоже зеленая, только птички белые.

– А чего тут удивляться? – вставился Пуша. – Шагал сам котом был. Конечно, понимал нашу природу.

– В каком смысле? – не сразу сообразила Снотра.

– А вот вы же книжку оставили, Мадонна нам ее читала. Не знаете, что ли? Он сам признался, что мертвым родился, Его и булавками кололи, и в ведро с водой кунали – мертвый, и все. Если б какой-то проходящий кот его не пожалел и не вселился в него, так бы и похоронили. А тут он раз – и мяукнул! Все поняли: жить будет. Мы, коты, страсть какие живучие.

Только тут до Снотры дошло, что без нее сообщество приобщилось к книге Шагала «Моя жизнь». Собственно говоря, история рождения великого художника была изложена Пушей весьма близко к тексту, за исключением вселения в младенца Шагала некоего неизвестного кота…

– А Бихар говорит, что кошка Ида вовсе не кошка, а желтая корова!

– Конечно, корова! – крикнул неугомонный Бихар. – Кошки такими страшными не бывают.

– Бред, – категорично высказался Василий. – Когда он эту картинку рисовал, ему семьдесят четыре года было. Я посчитал. Ну, дрогнула рука, потому Ида такой несуразной и вышла. Скажите мне, уважаемый Бихар, мог ли умный и образованный человек дожить до такого возраста и рисовать исключительно коров? Тем более что уже во время рождения умел мяукать. Не мычать, заметьте, именно мяукать!

– Он очень, очень любил кошек, – взволнованно добавила Мадонна. – Но они жили так бедно, что не могли себе позволить завести настоящую кошку.

– Откуда ты знаешь? – саркастично спросил Бихар. – Он тебе сказал?

– Именно, – кивнула Мадонна. – Если бы ты внимательно слушал то, что я читала, а не задирался с Гоа, тоже бы это знал.

– Да-да! – заторопились вперебой Гюльчатай и Синеглазка. – Когда они с братиком спали, к нему прямо на подушку заскочила мышь, и он очень испугался, закричал, даже братик проснулся. И они стали эту мышь друг другу кидать, а потом утопили в горшке!

– И что? – не сдавался Бихар. – Правильно сделали, что утопили!

– Да то! – хором выкрикнули кошки. – Если в доме жил кот, разве он позволил бы каким-то мышам пугать детей? Тем более ночью?

– Котенка хочет каждый нормальный ребенок, – прошамкал Тихон. – Это непреложный исторический факт.

На этот раз Бихар смолчал – с очевидным не поспоришь.

Снотра ни ушам, ни глазам своим не верила. Обсуждение Шагала шло совершенно без ее участия! Такого точного и тонкого проникновения в замыслы художника от малообразованных и в основном неграмотных дворовых она не ожидала. В эту дискуссию даже вмешиваться не хотелось. Разве можно было бы предположить подобную ситуацию еще год назад? Но, в конце концов, именно такую высокую цель ставили перед собой кэльфы и, в частности, она, Снотра, когда затевали эту образовательную программу.

Дворовые оказались не просто смышлеными – способными! Но лично себе она обязана поставить сегодня огромный минус: обе работы Матисса в исключительно красном колорите, да и Шагал… Такого прокола с ней давненько не случалось. Но кошки-то, кошки! Мадонна едва буквы знала, а уже вполне владеет скорочтением. Василий… Просто прирожденный аналитик! Пожалуй, пора заканчивать занятие. Рассвет скоро, надо еще дворовых о помощи попросить.