Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю

— Хозяин, пусть он огонь разводит, он честный малый.

Бросив взгляд на Сяо Суна, Лао Цзян снова задумался; думал он долго, пока наконец не дал отмашку Лао Гу, мол, так и быть, оставляй. Однако, когда хозяин позволил оставить Ян Байшуня, Лао Гу поставил его на место Лао Ая, который таскал воду, а того назначил разводить огонь. Итак, Ян Байшунь стал носить воду. В красильне такой вид работы не требует мастерства, впрочем, думал Ян Байшунь, разведение огня также не требует мастерства, так что для начала и воду потаскать неплохо. Спустя десять дней Ян Байшунь понял, насколько это адский труд. Ведь обеспечить водой красильную мастерскую — это тебе не на кухню воды натаскать. В красильне Лао Цзяна было восемь чанов с красками и восемь кирпичных бассейнов. Дело в том, что после окраски ткань или пряжу сначала следовало прополоскать и только потом развесить на шесты для просушки. Каждый из восьми бассейнов был площадью в два квадратных чжана, воду для полоскания меняли раз в три дня, поочередно обновляя красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый и черный бассейны. Так что в день приходилось совершать больше шестисот походов за водой. Сам колодец был недалеко, прямо под софорой за двориком, однако сил и времени для того, чтобы крутить колодезный ворот и шестьсот с лишним раз доставлять воду в красильню, убивалось достаточно. Ян Байшунь вставал с криками петухов и работал до темноты, но, как он ни старался, ему практически никогда не удавалось обновить всю воду целиком. В такие минуты он начинал думать, что носить воду куда сложнее, чем разводить и поддерживать огонь. Только сейчас он понял, каким беспощадным оказался Лао Гу: взять-то он его взял, но при этом устроил Ян Байшуню настоящее испытание. Если вода для полоскания была не готова, весь процесс вставал колом. И тут уже, не дожидаясь, пока Ян Байшунь получит нагоняй от приказчика Лао Гу, в дело мог вмешаться сам хозяин Лао Цзян. Лао Цзян никого не бил и не ругал, но, едва заметив в каком-то из бассейнов темную воду, он начинал сначала выразительно пялиться на эту воду, а потом, подозвав к себе Ян Байшуня, так же выразительно пялился на него. С тех пор как Ян Байшуня приняли в красильню, Лао Цзян не сказал ему ни слова, если же возникала какая-то проблема, он просто молча смотрел на него, после чего так же молча опускал голову и погружался в свои думы. Это была пытка похлеще, чем если бы он просто обругал его или приложил руку. Ян Байшунь тотчас подхватывал ведра и снова шел по воду. В такие моменты он вспоминал, как вместе с наставником Лао Цзэном забивал свиней. Пусть его и обижали, но тогда он чувствовал себя намного вольготнее, чем сейчас. Иногда, чтобы передохнуть, они даже могли сесть и поболтать под деревом. Но как бы то ни было, Лао Цзэн обеспечивал его только пропитанием без жилья, да и ходить им приходилось по тридцать ли в день, в то время как в красильне Ян Байшунь мог жить. Прошел месяц, и Ян Байшунь втянулся в работу. Это вовсе не означало, что он стал носить больше воды, просто обновляя красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый и черный бассейны, он выявил свои тонкости. Три бассейна, в которых прополаскивались изделия оранжевого, желтого и голубого цветов, действительно надлежало обновлять каждые три дня, и тут особо не сачкануть, однако в бассейнах, где полоскали изделия после других пяти красок, воду можно было менять раз в пять дней, поскольку на вид эффект оставался тем же. Раньше, когда Ян Байшунь старался раз в три дня заменить всю воду, он, само собой, не справлялся, на что красноречиво указывала вода в оранжевом, желтом и голубом бассейнах. Но раскусив этот фокус, он стал с легкостью справляться со своими поручениями. Лао Цзян теперь уже не пялился на бассейны, так что Ян Байшунь почувствовал большое облегчение.

Как один день пролетела зима, наступила весна. Обжившись у Лао Цзяна, Ян Байшунь перезнакомился со всеми работниками красильни. Пока он не вникал во внутренние дела, то и знать не знал, что, кроме покраски, в красильне занимаются еще много чем другим. Тринадцать работников собрались здесь из пяти разных мест: пятеро были из Яньцзиня, трое — из Кайфэна, двое — из провинции Шаньдун, один — из Внутренней Монголии и еще двое, которые знали Лао Цзяна со времен, когда тот занимался чаем, — из южной провинции Чжэцзян. Естественно, что в таком разношерстном коллективе кто-то смог притереться друг к другу, а кто-то нет. Если говорить о группах по интересам, то таковых было шесть. Сначала Ян Байшунь считал, что такие группы формируются по принципу землячества, но со временем он заметил, что земляки зачастую сторонятся друг друга, в то время как незнакомые ранее люди, наоборот, сближаются. Взять, к примеру, того же однокашника Ян Байшуня, Сяо Суна, который хоть и был из Яньцзиня, но с остальными яньцзиньцами не водился, а якшался с монголом. Звали монгола Таласайхан. Он был дородный малый с дыркой в правом ухе, в котором болтался стеклянный фонарик, все звали его просто Лао Та. Сам по себе этот Лао Та был, в общем-то, человеком неплохим, но новичков не жаловал. Когда Ян Байшунь только-только появился в красильне и еще не знал всех тонкостей своего дела, а хозяин Лао Цзян за промахи испытывал его молчаливыми упреками, Лао Та мало того что сверлил Ян Байшуня недобрым взглядом, так еще и бормотал что-то на монгольском. Ян Байшунь хоть и не понимал монгольского, но догадывался, что слова эти отнюдь не лестные. В общем, они так и не подружились, а со временем Ян Байшунь отдалился и от своего однокашника Сяо Суна.

К слову сказать, отношение приказчика Лао Гу к хозяину Лао Цзяну также нельзя было назвать искренним и преданным, и это при том, что они родственники. Возраста они были практически одинакового, но если судить по старшинству в роду, то Лао Гу, будучи мужем тетки со стороны матери, приходился Лао Цзяну дядей. У Лао Гу имелось две личины, которые проявляли себя в зависимости от того, был рядом Лао Цзян или нет. Если Лао Цзяна поблизости не оказывалось, то Лао Гу на все закрывал глаза, и работникам красильни чего только не позволялось: транжирить краску, дрова, таскать еду, мошенничать. То есть туда, куда ему бы следовало вмешаться, он не вмешивался, а туда, куда не следовало, к примеру, в те же внутренние разборки, он вмешивался первым. Порой работники перемывали друг другу кости просто так, от нечего делать, а Лао Гу, подхватывая их сплетни, вечно все переиначивал. Подчиненные с виду относились к нему как к начальнику, но за глаза ненавидели. Поскольку все варились в одном соку, вместе работали и вместе ели, то знали всю подноготную друг друга. Знали даже то, что у хозяина Лао Цзяна две жены: старшей уже перевалило за пятьдесят, а младшей было лишь двадцать с небольшим лет. От Сяо Суна Ян Байшунь слышал, что их приказчик Лао Гу, этот тонконогий шаньдунец, который сам себя величал У Эрланом[40], настолько преуспел, что завел интрижку с молодой хозяйкой. Но какой же он после этого У Эрлан? Тогда уж не иначе как Симэнь Цин[41]. Об этих связях в красильне знали все, кроме самого хозяина Лао Цзяна. Ян Байшунь, переживая за Лао Цзяна, никак не мог взять в толк, как же так вышло, что вечно погруженный в свои думы хозяин до сих пор сам до этого не додумался? Слышал он и про то, что в молодости Лао Цзян был очень разговорчив, но лет в пятьдесят вдруг оставил эту привычку. Не может быть, чтобы он принял такое решение ни с того ни с сего, наверняка у него имелись для это основания. Ян Байшунь уже много чего испытал в этой жизни, а потому понимал, что на все есть свои причины, при этом всякую причину можно трактовать по-разному. Так по какой же именно причине перестал разговаривать Лао Цзян? В красильне на сей счет высказывалось такое количество мнений, что запутавшийся в них Ян Байшунь уже сломал голову, пытаясь решить эту загадку. Во время работы у забойщика Лао Цзэна, едва у того появилась жена, Ян Байшунь тотчас испытал на себе всю сложность отношений, в которые вмешалась третья сторона. Устроившись работать в красильню, Ян Байшунь надеялся, что здесь он избавится от подобных переживаний, но кто бы мог подумать, что здешняя атмосфера будет еще более накаленной? Однако прошлый опыт сделал Ян Байшуня умнее, он уяснил, что нельзя будить спящего дракона. В красильне работала весьма разношерстная бригада, но Ян Байшунь взял себе за правило держаться ото всех на некотором расстоянии, не далеко и не близко. Это касалось и его однокашника Сяо Суна. Начав работать в красильне, Ян Байшунь уже более не искал с ним «компании» и в задушевные друзья не набивался. Ян Байшунь надеялся сохранить за собой место носильщика воды, а потом потихонечку-полегонечку выучиться на красильщика.