Вопреки - Настасья Карпинская

— Я доки с сейфа заберу и удалюсь. — Утвердительно кивнула. Он прошел к кабинету, а я отвернулась к окну, удерживая себя на месте, потому что хотелось за ним. Иррациональное желание….

— Влад. — Окликнула когда он вышел с черной папкой в руках.

— Что-то необходимо? — Не ответила и в воздухе повисла пауза. Мгновение и он подошел ближе, встав за моей спиной. Опустила руку вдоль тела, уводя чуть назад, находя его ладонь, сжимая и положив ее на свой живот, накрыла своей. Ребенок толкнулся, и мне на секунду показалось, что Исаев забыл выдохнуть. Медленно словно боясь сделать резкое движение, отложил документы на подоконник. Придвинулся ближе, прижимая меня к своей груди, проводя носом по линии моих волос. Множа дрожь, прошивающую мое тело от ощущения близости и его теплых ладоней. Я видела в отражении стекла как он на секунду прикрыл глаза. И эта реакция теплым сиропом медленно растеклась по нутру, ибо, когда я впервые почувствовала шевеление малыша, увидела его на мониторе в кабинете узи, услышала биение его сердца реакция и эмоции были схожие. Мне захотелось и плакать и смеяться одновременно, от странного, нереального ощущения, будто сама жизнь, распускается в твоей груди неизведанным редким цветком, перекрывая своим появлением все плохое, что было до этого момента в твоей жизни. Наверное, только тогда я стала до конца осознавать себя и ценность своего положения, в тот самый момент и не секундой раньше.

Наши взгляды встретились в отражении оконного стекла в полном созвучии их наполненности, и я сделала шаг, который должна была сделать еще несколько месяцев назад.

— Останься, — произнесла тихо, порождая в его глазах удивление и неверие. Повернулась в его руках, — если можешь. — И привстав на цыпочки, впервые сама потянулась к его губам. Коснулась почти невесомо, неуверенная в его реакции сейчас. Не зная, чего страшилась больше: что оттолкнет или что уйдет. Но Влад прижал сильнее, а я, подавшись вперед, прижалась к его груди, вдыхая аромат его парфюма, смешанный со слабым запахом сигарет, ощущая при этом какую-то нелепую слабость.

— Если я останусь сейчас, то уже не уйду никогда, и тебе придется с этим смириться. Ты уверена, что ты этого хочешь? — выдохнул мне в волосы, прижимаясь губами. Отстранилась немного, настолько чтобы видеть его лицо. Мне было это важно в данный момент. Разговор зрел давно, но никто из нас его не начинал. Сейчас же хотелось поставить в этом точку.

— Ты прав, мне придется смириться, поэтому я хочу, чтобы ты сказал мне правду касаемо той ситуации с фабрикой «русский текстиль», какой бы она не была. Сейчас. Потому что если что-то всплывет позже, я не уверена что отреагирую правильно. — Он понял все по моим глазам, я хотела, чтобы он понял и озвучил все так, что продолжать этот разговор, возвращаясь в прошлое больше не хотелось.

— Я тебе уже говорил и не раз, что мои руки и руки моих людей чисты, я не причастен к смерти Вернера, я могу поклясться тебе в этом. Могу поклясться самым дорогим, что у меня есть на данный момент, а это ты и наш ребенок. Кать, я кл… — и я прижала пальцы к его губам, мешая произнести эту клятву, я услышала достаточно, я увидела в его глазах достаточно, и даже если он солгал, я принимаю это. Медленно отвел руку от своего лица, предварительно поцеловав мое запястье.

— Как понимаю, я все равно от тебя не избавлюсь уже, — улыбнулась, смягчая возникшее напряжение, и тень доброй насмешки мелькнула в его глазах.

— Это предложение начать все с начала?

— Наверное, так будет правильно.

— Не надо делать правильно, надо делать, как чувствуешь. — Мой взгляд в сторону, и внутри штормит потому что, впервые надо сказать открыто, честно о том, что витало в воздухе, что было фоном всех моих озвученных сейчас фраз. А это значит полностью признать свою слабость и не только перед собой, перед ним тоже. Сложно.

— Я соскучилась, — не громко и несмотря в его глаза. Касаясь пальцами подбородка, повернул мое лицо к себе.

— Я тоже.

*внимание черновик*

Инга родилась точно в срок, огласив приход в этот мир громким плачем, заполнившим родовую и выбившим из меня вымотанной и уставшей, слезы радости.

Я не знаю какой я окажусь матерью хорошей или не очень, но одно я знаю точно я буду ее любить всегда, независимо от того каким человеком она вырастет и какие решения будет принимать в своей жизни, я буду ее любить, я ее уже люблю.

Исаев после нашего возвращения домой был похож своими повадками на кота, которому вроде и интересно и эмоции переполняют, но он лишь осторожно заглядывает в коробку к кошке с котятами, не решаясь залезть вовнутрь и познакомиться поближе.

— Влад, — позвала, чувствуя, что он опять ходит возле детской, осторожно поглядывая через приоткрытую дверь. Он вошел, остановившись у двери.

— Подержи, я в кроватке перестелю, — и взяв Ингу впихнула ее ему в руки. Мне кажется, он дышать перестал и я впервые увидела, что у него затряслись пальцы. Серьезно? Исаев от взгляда, которого каменеют все окружающие, и леденеет воздух в радиусе пятисот метров, почти всегда держащий вид безэмоционального чудовища, не может без страха взять на руки свою новорожденную дочь?

— Ты боишься ее что ли? — спросила, в удивлении вскинув бровь.

— Она очень маленькая

— Она твоя дочь. Ты хоть заметил что у нее глаза твои, два почти черных уголька, — он опустил взгляд на ребенка. И Инга открыв свои уже сонные глазки, с любопытством посмотрела на своего папу. Влад, сглотнув, улыбнулся, уже уверенней прижимая ее к своей груди.

— Кать, ты можешь быстрей?

— Нет. — Я уже перестелила простынь, но не спешила забирать Ингу из его рук.

— Почему?

— Потому что она не кусается. Привыкай. Можешь поменять подгузник, пока я схожу в душ. — Произнесла с улыбкой, направляясь мимо Влада в коридор.

— Нет. Нет, нет. Катя нет. — Раздалось в след почти с паническими нотками в голосе.

— О да Исаев. Пришла моя очередь глумиться. — Наслаждаясь почти пропела, вытащив полотенце из шкафа.

— Ты делаешь это за счет дочери. — Прилетело в спину.

— Я очень плохой человек и я с этим смирилась. Подгузники возле пеленального столика. — Проговорила, высунувшись из приоткрытой двери ванной. Которую не стала закрывать, на всякий случай, дабы слышать, если дочь расплачется. Мало ли вдруг Исаев и правда рукожоп.

Но выйдя из душа, и зайдя в детскую, я увидела Влада со спящей Ингой на руках, чистой и переодетой.

— Вот видишь, справился, — Произнесла шепотом, забирая ребенка и перекладывая ее в кроватку.

— Дрожи и кайся, — шепнул мне на ухо Влад, обнимая со спины и смотря через плечо на спящую дочь. Обнуляя свою угрозу нежным прикосновением теплых губ, скользнувшим по моей шее. — У нее такая же родинка на левом бедре, как и у тебя…

***