Имперский раб - Валерий Сосновцев

– Что ты, уважаемый ходжа, что ты! Это я должен вечно бить тебе поклоны за твое участие в моей судьбе! – Подобострастно, еще ниже стал кланяться Ефрем.

Гафур весело рассмеялся. Ефрем льстиво подхихикнул.

– Ты действительно умный человек, Ефрем. Я рад, что не ошибся в тебе. Ты хорошо, а главное, быстро усвоил приемы дворцовой лести.

Тон у Гафура был покровительственный.

– Хорошая школа, – улыбнулся Ефрем.

Гафур снова засмеялся уже более искренно и обнял его за плечи. Вдруг жестко спросил:

– Ты имел в виду дворец?

– Я имел в виду собственную судьбу, в которой были и тяжести, и светлые дни дружбы.

Ефрем говорил ровным тоном с едва заметным подобострастием. Убавив строгости в голосе, Гафур заговорил тихо, ровно, дружелюбно:

– Похвально, что ты ценишь внимание друзей… А скажи мне, друг мой, ведь ты не отрекся от старой дружбы?

– Как можно!

– Тогда скажи мне по дружбе, как человек приверженный наукам, много ли необычного узнал ты, будучи в Бухаре?

Ефрем насторожился и стал длинно объяснять, соображая, куда клонит хитрец:

– О, конечно, уважаемый друг мой! Например, как растят особых червей и получают шелк, как растет рис… В библиотеках медресе, у почтенного муллы Карима, я научился правильно читать персидские стихи… Вот послушай:

Не хмурь бровей из-за ударов рока.

Упавший духом гибнет раньше срока.

Ни ты, ни я не властны над судьбой.

Мудрей смириться с нею. Больше проку!

– Омар Хайям! – подняв вверх раскрытую ладонь, быстро сказал Гафур.

– Верно, он – муж великой мудрости!..

И с другом и с врагом ты должен быть хорош.

Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.

Обидишь друга – наживешь врага ты,

Врага обнимешь – друга обретешь.

В тон Ефрему ответил своей декламацией Гафур и продолжил:

– Знаю, знаю, что ты преуспел во всем… Вот видишь, выходит я двойную пользу принес. Правитель имеет хорошего чиновника, а твой ум получил новые знания.

– И это я очень ценю! – сказал Ефрем, прижимая правую руку к сердцу и кланяясь ходже.

– Ценишь? Тогда скажи, пожалуйста, все ли готово к походу на Мерв и когда он наконец состоится?

Ефрем понял – жадность зятя правителя вынуждает его заранее разведывать возможность трофейной и торговой поживы.

Город Мерв на берегу реки Мургаб был вот уже две тысячи лет центром большого благодатного оазиса на южном краю пустыни черных песков – Кара-Кумов. Бухарское ханство, само не единожды попадавшее в вассальную зависимость от Персии, тем не менее постоянно соперничало с ней за обладание этим важнейшим пунктом Великого шелкового пути. Еще Александр Македонский дотягивался до него, стремясь от Индии до родной Македонии все важные вехи этой дороги изобилия взять под свой контроль. Во все века этот оазис был причиной войн и раздоров, руслом для потоков золота и рек крови.

Ефрем ничем не рисковал, открыто обсуждая этот поход с Гафуром по простой причине. Глава похода – сын бухарского аталыка Шах-Мурад не таясь открыто набирал в этот поход войско. Ефрема приставили к нему вроде няньки. Аталык велел Ефрему ни во что не вмешиваться, кроме личной безопасности наследника и советов, ежели тот попросит. Бухарский правитель как лев давал своему львенку поиграть в охоту с живой дичью.

Сейчас Ефрем подыгрывал Гафуру потому, что, демонстрируя дружбу с ним, он не имел отказу и снимал подозрения с себя, когда регулярно с гафуровыми торговыми караванами отправлял свои «гостинцы» батюшке в Вятку. Причем делал это уже не таясь, но шифровал все по-старому.

– Когда я докладывал правителю о приготовлениях, то предложил использовать для сбора и вывоза добычи твои караваны и людей. Ты уж не обижайся, уважаемый ходжа, что я без твоего ведома. Впрочем, стоит тебе пожелать – и я не трону твоих верблюдов и людей…

– Ну, этого не надо делать, – довольный, снисходительно возразил Гафур, – я рад буду, что смогу оказать такую скромную услугу нашему правителю…

К ним приблизился слуга и передал Гафуру повеление Данияр-бека явиться.

– Может, за этим и вызвал меня аталык?

«Друзья» расстались.

Поход на Мерв был неудачным. Горожане защищались отчаянно, смело и умело. Шах-Мурад вынужден был отступить. Его войско возвращалось домой через пустыню. Иного пути не было. Жара, безводье, скудные запасы корма для лошадей были страшной угрозой для любого войска. Не выдержав испытаний, оно могло перестать повиноваться. В таком случае все зависело от воли военачальника. Сын Данияр-бека ее и проявил.

Когда отошли от Мерва на три дня пути, налетел «афганец» – песчаная буря. Сильный, раскаленный, будто в парной, ветер незаметно подкрался со стороны Афганистана. С юга небо заволокло красной пеленой. Потом в воздухе начали носиться мелкие песчинки, забивая глаза, уши, нос и рот. Песок проникал под одежду, в обувь. Постепенно ветер крепчал, начинал звенеть в ушах, выть на все лады. Дышать становилось все труднее, порой казалось вообще невозможно.

В середине войска вдруг началась паника. Там оказались молодые воины, первый раз попавшие в песчаную бурю. Песчаный ад только начинался. Зрелище грандиозное и для суеверного человека невыносимое. Несколько человек заметались как безумные. Паника вот-вот должна была передаться другим. Это было бы концом если не для всех, то для многих. В это мгновение к мечущимся людям, нещадно понукая испуганного коня ногайкой, прискакал Шах-Мурад. Выхватив из ножен саблю, он стал ею плашмя лупить паникеров, а одного, в безумии страха ухватившегося за уздечку его коня, рубанул, не колеблясь, по шее… Брызнувшая на остальных кровь заставила воинов очнуться, паника прекратилась, и люди стали понимать и исполнять команды начальников.

Шах-Мурад распорядился поставить войско вкруг. Сначала уложили на песок верблюдов, за ними лошадей, между лошадьми и верблюдами укрылись люди. Несколько небольших пушек, воду, провизию и фураж расположили внутри круга. Так что и после бури войско осталось бы боеспособным.

Люди успели лечь на горячие барханы, забившись под брюха животных, и замотать головы кто чем мог, когда пустынный суховей смешал небо и землю в одно черное облако и на целый день превратил для них весь мир в ад. Перестали существовать отдельно небо и земля. Всюду был песок…

Буря стихла только к ночи. Люди выбирались из-под барханов, будто привидения из-под земли. Поспешно разгребали песок руками, помогая товарищам и животным… Вскоре посреди пустыни замерцали костры из саксаула, припасенного загодя.

Шах-Мурад обходил войско и лично следил, как воины располагались на ночлег. Ефрема он взял в сопровождение. Охраны не было. Шли вдвоем.

Шах-Мурад знал, что обо всем увиденном его провожатый обязан будет доложить Данияр-беку – приказ, но никакого недовольства не выказывал. И все же Ефрем был предельно напряжен и внимателен. С виду добродушный юноша, Шах-Мурад за весьма короткий срок всеми неправдами сумел умертвить всех своих родственников, могущих претендовать на наследство Данияр-бека.