Два зайца, три сосны - Екатерина Вильмонт

— Гриша, откуда в тебе это мещанство? — возмущеннозавопила Лера.

— Ну и наконец ей нужен просто мужик, к тому же он намой взгляд ей подходит…

— Много ты понимаешь! Он ее скрутит…

— Знаешь, твои причитания мне напоминают хор из«Евгения Онегина»: «Возьмет ее в жены и будет тиранить!»… Кстати, классе ввосьмом или девятом мы с Розой бегали в Большой, мы тогда помешались на опере ив частности на «Онегине». А к Розе придется поехать, я же теперь работаю с ними мы должны там быть. Просто не носись по саду как угорелая и все будет впорядке.

— Да если не носиться, там с тоски помрешь с этойАриной. Хотя… Ладно, я поеду! — вдруг решительно заявила Лера.

— Ты что-то задумала? Колись!

— Ничего я не задумала, просто чем одной сидеть тут…Кто знает, может там какие-нибудь знойные женщины будут? Надо не спускать стебя глаз.

Миклашевич пробыл в Германии пять дней и уехал в КарловыВары, где лечилась Амалия Адамовна. Самое поразительное, что за эти дни мы ниразу не поссорились, причем мне даже не приходилось держать себя в руках. нет,он был просто обворожителен и я не заметила, чтобы он сдерживался. Все быловполне органично. Неужто он и впрямь изменился? Или так любит меня? Почему-тохотелось в это верить… Сочетаться законным браком я категорически отказалась,но мы решили попробовать жить вместе и даже устроить что-то вроде свадебнойвечеринки и уехать потом в свадебное путешествие. И он принял мои условия!Гошка и Владимир Александрович были от него без ума. Сказать, что я осталась вуме, тоже нельзя, хотя иной раз сомнения меня посещали. Главным моим условиембыло одно: никаких перемен в жизни, пока не допишу книгу. А учитывая то, что ясовершенно выбилась из колеи, мне на это понадобится около двух месяцев. Он,конечно, уговаривал сразу переехать к нему, работать летом в загородном домелучше, но я отказалась наотрез. Потом, все потом! Но как ни странно,перспектива такого не узаконенного брака меня почему-то радовала и забавляла.Мне казалось, если он обидит меня, что более чем реально, обида будет тожесловно незаконной, понарошку.

Брак понарошку, кстати недурное название для книги. Нет,ерунда! Брак понарошку это просто фиктивный брак, только звучит игривее. Но такили иначе, а в Москву я вернулась в весьма приподнятом настроении. И первымделом решила прослушать автоответчик. Звонки были в основном деловые, одинзвонок от придурочной поклонницы «Госпожа Миклашевская, вы уж который день неотвечаете на мои звонки, видно, поставили телефон с определителем! Некрасивотак зазнаваться! Я вас любила, а вы…»

Слава Богу! Но неужели человек не может предположить, что яуехала? А впрочем, бог с ней, она явно не в себе. Звонок из однойтелеструктуры, где хотят экранизировать мой последний роман, и вдруг: «Олеся,это Розен. Когда вернетесь, позвоните мне. Очень вас прошу!» Я вздрогнула.Голос звучал хрипловато, взволнованно. Что ему еще от меня понадобилось?

Звонить Розе я не буду, а вот Лерке позвоню сейчас же. Ясбросила туфли и забралась с ногами в кресло.

— Лер, привет!

— Олеська! Приехала! Ну наконец-то? Олеська, этоправда?

— Что?

— Что ты за Миклашевича выходишь?

— Господи, откуда дровишки?

— Гришке сказал Толик.

— А Толик откуда взял?

— Какая разница, главное, это правда?

— Правда, но только отчасти.

— То есть?

— Лер, давай лучше повидаемся, все обсудим, но сперва ядолжна поговорить с мамой, объявить ей, что Гошка останется с дедом. Послеэтого приятно будет посидеть где-то с подругой и поболтать о любви.

— Олеська, опять? — трагическим тоном воскликнулаЛерка.

— Ты даже вообразить себе не можешь, как он изменился!

— Щас!

— Нет, правда, ладно бы Гошка, но ВладимирАлександрович тоже от него без ума! Ладно, Лер, где И когда?

— Может, ко мне подвалишь?

— Да нет, давай поужинаем где-нибудь.

— Тогда на свежем воздухе, в «Клубе птицы и рыбы»,пойдет?

— Отлично! Тогда в семь часов. Я сейчас приму душ идвину к маме.

— Сочувствую.

Мама встретила меня мрачно.

— С приездом! Как отдохнула?

— Замечательно, мама!

— Выглядишь неплохо. Как Гошка? Когда он возвращается?

— Мама, я хочу серьезно с тобой поговорить.

— О чем это?

— О Гошке.

— С ним что-то случилось?

— Слава богу, нет. Но дело в том, что… ВладимирАлександрович снял чудный дом в пригороде Мюнхена, и Гошка теперь будет жить сним. Мы втроем решили, что так лучше.

Она пошла красными пятнами.

— Что значит лучше?

— Безопаснее, мама. Куда меньше шансов попасть в дурнуюкомпанию, и потом армия, сама понимаешь… Но самое главное, он так хочет.

— Кто? Гошка? Гошка хочет жить в Германии? Но этоневозможно! Недопустимо!

— Почему?

— Потому что человек должен жить у себя на Родине!

Начинается!

— Мама, человек должен жить там, где хочет. Сейчас онхочет жить с дедом, поглядим, что будет дальше.

— Это недопустимо!

— Почему?

— Эмигрантщина очень дурная среда!

— Владимир Александрович не эмигрант, это раз, и потомГошке сейчас нужно мужское влияние!

— Не эмигрант, говоришь? А кто же он? Самый жалкийэмигрантишка! И если бы я могла предположить, что он сманит моего внука… Я будубороться!

— Мама, с кем ты намерена бороться?

— С этим эмигрантишкой!

— И как ты намерена бороться? Напишешь Ангеле Меркель,что профессор Мокшанцев педофил? — уже взбесилась я.

— Оставь эти гнусные инсинуации! А как ты, родная мать,можешь оставить сына на этого… на этого старого развратника? Чему он научитребенка?

— Да почему же он развратник?

— Ты знаешь, сколько у него было баб?

— Ну и что тут плохого? По крайней мере Гошка станетнормальным мужиком… А Владимир Александрович умнейший, интеллигентнейшийчеловек. Я бы мечтала, чтобы Гошка стал таким, как он. И вообще, мама,успокойся, вопрос решенный.

— А меня не надо было спросить, когда решался этотвопрос?

— Зачем было спрашивать, если я точно знала, что тыскажешь. К тому же Гошка категорически заявил, что хочет остаться с дедом.