Два зайца, три сосны - Екатерина Вильмонт

Я промолчала.

— Почему ты не сказала мне, что выходишь замуж? Я ужене достойна знать такие вещи? Меня надо ставить перед свершившимся фактом?

— Тебе Гошка сказал?

— Его прямо-таки распирало от радости! Хорошего же тыотца сыну выбрала! Теперь мне понятно, почему он решил остаться с дедом!

— Мама, ты сама себе противоречишь, но впрочем, это неважно.

Я сообразила, что такая версия ей больше нравится, ну ислава богу.

— Значит, ты все-таки своего добилась!

— Ты о чем?

— О Миклашевиче. Поздравляю! И когда свадьба?

— Никакой свадьбы, и к тому же все это будет не раньше,чем я закончу книгу.

— У! Ты это зря! Сбежит твой женишок!

— Сбежит, не заплачу!

— Ну и дура! Надо хватать его и вести в ЗАГС, пока непередумал.

— Ни какого ЗАГСа не будет вообще.

— А что? Венчаться будете по новой моде? Попамкланяться?

— Нет, мама. Просто устроим обед для самых близких иуедем в путешествие. А потом я перееду к нему.

— Собачья свадьба, значит… Ну что ж, очень в твоемдухе.

Я посмотрела на часы. Машина от Розена придет еще толькочерез сорок минут. Надо набраться терпения.

— Мама, что еще сказал Гошка?

— Да я с ним мало говорила, я провела беседу с этимстарым дурнем, объяснила ему кое-что…

— Боже, что ты ему объяснила, мама?

— Я потребовала, чтобы он не смел разрушать те духовныеценности, которые я внушала Георгию. И чтобы непременно давал ему на ночьстакан молока.

Молоко ладно, а с духовными ценностями моей мамы я надеюсьГошка и сам уже давно распрощался. Могло быть хуже. Честно говоря, я думала,что мама впадет в отчаяние, но к счастью, кажется, этого не случилось.

— Знаешь, сегодня утром ко мне зашла Маруся Сивкова…

Это соседка по площадке.

— И что?

— Вообрази, какая наглость! Она потребовала, чтобы яподписала бумагу в ее защиту!

— Какую бумагу? — удивилась я.

— Она состряпала бумагу для участкового, о том, что еесестрица с мужем грозят ее убить, напиваются, дебоширят…

— Откуда взялась сестрица? — не поняла я.

— А когда ее мать умерла, явилась сестрица из Брянска изаселилась, мать ее еще при жизни там прописала. Особа, надо заметитьпренеприятная, а муж еще того чище…

— Бедная Маруся!

— Да. Ее жалко, и потом раньше тут было тихо, а теперьэти устраивают пьяные дебоши…

— Ты подписала письмо?

— Разумеется, нет!

— Но почему? — обалдела я.

— Я никогда никаких писем не подписываю. Принципиально!

— Мама, но ведь это же не политическое письмо! Этопросто крохотная, незначительная помощь, чисто символическая, потому чтомилиция в такие дела предпочитает не соваться, это что-то вроде моральнойподдержки и только!

— Я сказала Марусе, что очень ей сочувствую, но письмане подпишу!

— Тогда я подпишу! Я тут прописана, я жила тут долгиегоды, знаю Марусю с детства, а про сестру даже никогда не слышала!

— Не смей!

— Почему это?

— Кто знает еще как все обернется, а мне тут жить! Ипотом ты сейчас известная личность, зачем тебе замешиваться в какой-то семейныйскандал?

— Что за чепуха!

Я вскочила и выбежала на площадку, позвонила Марусе в дверь.

— Олеся! — обрадовалась она.

— Маруся, мама мне сказала про письмо, давай я подпишу.

— Ой, правда?

— Конечно!

— Заходи, этих сейчас нет.

— Я на минутку. Там мама, ей нездоровится.

— На вот, подпиши! Только прочти сначала.

— Да чего там, все ясно.

— Нет, прочти, чтобы потом Надежда Львовна…

— Да плевать мне!

— Я настаиваю.

Я пробежала глазами бумагу. Маруся просто хотела собратьсвидетельства соседей о том, что она живет в этой квартире уже сорок лет изанимает комнату площадью девятнадцать с половиной метров. Я тут же поставиласвою подпись. И она была далеко не единственной.

— Знаешь, кто помоложе, все подписали, а старики… ИванПлатоныч сказал, что подпишет, он ко мне хорошо относится, но только не первым.Олеся, это что, совок так глубоко в людей въелся?

— Боюсь, что да…

— Спасибо тебе!

— И куда ты с этой бумагой пойдешь?

— Отнесу участковому, пускай лежит на всякий случай. Ясобираюсь в отпуск уехать, боюсь, как бы не выкинули мои вещи и не заняли моюкомнату…

— О, Господи!

— Хочешь рюмку хорошего коньяка?

— Да нет, спасибо, я пойду…

— Мне Надежда Львовна сказала, что Гошка у деда вГермании останется. Это правильно, она парня просто замучила… Нет, ничегоособенного, но на мозги ему капала, какие раньше чистые и прекрасные люди были,а теперь… И девчонок его гоняла. Майка, какая хорошая девка, а она… Ой, извини,не буду разводить сплетни.

И тут зазвонил мобильник. Водитель Аполлоныча уже ждалвнизу.

— Мама, мне пора, меня ждут.

— Иди, от тебя одни только неприятности. Удивительнаядочь.

Мне хотелось сказать, что не я удивительная дочь, а онапросто поразительная мать, но смолчала.

Внизу меня ждал черный БМВ с вышколенным водителем. За всюдорогу он не произнес ни одного слова не по делу.

Уже на Садовом кольце я спросила, куда мы, собственно, едем.

— Угол Спиридоновки и Вспольного, — кратко ответилводитель.

Только этого не хватало! Это ж тот ресторан, где мы были сЮлькой. Боюсь, ничего хорошего меня там не ждет, хотя сам по себе ресторанчикчудный. Попробую отговорить Матвея идти туда. Хотя это глупости. Другойчеловек, другая ситуация. Зато там тихо и малолюдно. Идти, к примеру, в«Пушкин» с дамой опасно, а сюда…

— Матвей Аполлонович уже тут, — сообщил водитель,вылез, открыл мне дверцу, подал руку и сразу я увидела, как из черной «ауди»вылезает заяц номер два.

— Как я рад вас видеть! — просиял он. Я молча улыбнулась.

— Вы тут не бывали?

— Была однажды.

— Я очень люблю это место.