Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - Михаил Болле

В это же самое время Марина молилась на коленях в туалете психиатрической больницы и просила прощения…

Боряныч, сидя на колченогом табурете с бутылкой дешевого пива в руках, обращался к приживалке, поскольку его собственная жена уже как час с лишним находилась в полной прострации:

— Вот мы сидим тут на кухне, как нелюди… как, сука, дикобразы двуногие, а ведь где-то там, далеко-далече, стоит башня господина Эйфеля и сверкает себе новогодними огнями, будто нас и вовсе не существует… Короче, не жизнь, а дерьмо!

— А от дерьма надо избавляться, — сказала Танчура и загадочно покосилась на Любку…

Давыдович пытался развлечь в ту полночь маленькую Лизу, изображая из себя Деда Мороза и Снегурочку в одном лице. Он понимал, что теперь в его жизни появилась цель — избавить Лизу от страданий, спасти свою нареченную внучку, спасти человеческую жизнь, ради которой не жаль отдать собственную.

«Сон этот может означать только одно из двух, — рассуждала сама с собой Маргарита Николаевна, — если — он мертв и поманил меня, то это значит, что он приходил за мною и я скоро умру. Это очень хорошо, потому что мучениям тогда настанет конец. Или он жив, тогда сон может означать только одно, что он напоминает мне о себе! Он хочет сказать, что мы еще увидимся. Да, мы увидимся очень скоро».

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

В то время когда вся страна находилась в состоянии тяжелого похмелья после празднования Нового, 2000 года, участковый-оборотень не терял времени попусту. После трагического выхода Оксаны из рядов черных маклеров ему приходилось все делать самому, но он не роптал, поскольку теперь весь навар шел в его карман. Второго января в семь часов вечера иномарка Алимова Олега Юрьевича — именно так звали участкового-оборотня — заехала во двор многоэтажного панельного дома по адресу Голубинская, 29 и припарковалась около крайнего подъезда. В графике «служителя закона» наступили выходные. Участковый был слегка небрит, одет в гражданское и настороженно поглядывал по сторонам. Перед тем как запереть машину, он еще раз оглянулся, затем прихватил с заднего сиденья пакет с литровой бутылкой водки и деликатесной закуской. Нужный ему подъезд находился в другом конце дома.

Когда лифт остановился на шестом этаже, Олег Юрьевич подошел к обшарпанной двери и позвонил. Послышалась веселая трель музыкального звонка, однако дверь никто не открыл. Участковый повторил попытку, которая оказалась более удачной, поскольку перед ним предстал седовласый интеллигентный мужчина лет шестидесяти.

— Здрасте, Арсений Эльдарович. Вот был по работе в соседнем подъезде, решил к вам заскочить, с Новым годом поздравить и вообще, — первым отрапортовал Алимов и посмотрел на голые мокрые ноги Арсения Эльдаровича.

— Добрый вечер, — произнес хозяин квартиры. — Простите, что не сразу открыл — парил ноги в горчичном растворе. Что ж вы стоите? Заходите, коли пришли. Вы же знаете, что я всегда рад вас видеть.

— Спасибо, — поблагодарил участковый и зашел в квартиру.

Пока Арсений Эльдарович облачал раскрасневшиеся ступни ног в толстые шерстяные носки, милиционер сидел за столом в большой комнате, обставленной старинной мебелью, и оглядывался по сторонам. В свое время здесь жили обеспеченные люди, о чем свидетельствовало множество картин, статуэток и ваз, несомненно ценных. На старинных гардинах красовались вышитые родовые гербы, и они не только украшали интерьер гостиной, но и свидетельствовали о наличии у хозяина «голубых кровей». Милиционер принялся извлекать из пакета дорогостоящие яства, умышленно принесенные им с собой, дабы расположить к себе гостеприимного хозяина. Когда Арсений Эльдарович зашел в комнату, на круглом столе, покрытом потертой от времени скатертью, теснились закуска и выпивка. Хозяин всплеснул руками, сопроводив свой жест наивно-наигранным упреком: «Ах, зачем же вы так потратились?» — после чего кинулся к буфету доставать рюмки и столовые приборы. Наконец все было готово, и участковый вознамерился наполнить до краев стограммовую рюмку хозяина, сидящего напротив. Он бодро взялся за литровую бутыль «Столичной».

— Мне самую малость. Чисто символически, — начал было Арсений Эльдарович, но тут же был остановлен:

— Да ладно вам. Будто каждый день Новый год и будто каждый день квартиры продаете. Такое дело обмыть полагается.

— Может, Олег Юрьевич, вы и правы… Вот только до сих пор не могу себе простить, что затеял продажу квартиры, не дождавшись, пока пройдет сорок дней после маминой смерти.

— Ну, давайте выпьем, а потом поговорим.

— Давайте, — согласился интеллигент, и Алимов звякнул своей рюмкой о граненый край рюмки пожилого хозяина.

— За все хорошее! — перед тем как заглотнуть свою дозу, успел сказать участковый.

Оба выпили: участковый — до дна, а Арсений Эльдарович лишь треть. Алимов это тут же заметил и, закусывая ломтиком ветчины, запротестовал:

— Ну-у-у, нет! Так дело, уважаемый Арсений Эльдарович, не пойдет. Пейте до дна за этот тост.

— Ну, если вы настаиваете…

— Еще как настаиваю, — сказал милиционер, и хозяин, поперхнувшись, допил водку, запихнул в рот маринованный огурчик и, сморщившись, проглотил его, практически не жуя. — А насчет вашей матушки переживать не стоит, — снова заговорил Алимов. — Она была бы только рада, что вы продали ее квартиру и решили все свои финансовые проблемы. Мне лично так кажется.

— Надеюсь… надеюсь, если бы так было на самом деле. Ведь действительно, сколько я долгов раздал! Прямо камень с сердца. Иначе не выразишься, — обрадованно согласился Арсений Эльдарович.

— Ну вот видите. Давайте, — разливая водку по рюмкам, предложил Алимов, — выпьем теперь за вашу маму. Не чокаясь! Но стоя!

— Да, за мою маму выпить не грех, — вставая, согласился хозяин. — Она была выдающейся актрисой.

И оба повторно опустошили свои рюмки. Третью дозу хозяин антикварной квартиры одолел не давясь, а участковый как-то хитро поглядел на него и спросил:

— Ну и как вы потратите оставшиеся деньги?

— Оставшиеся? Да вы шутить изволите? — двусмысленно спросил Арсений Эльдарович, и участковый даже приподнялся на стуле, изрыгнув из себя:

— Как это понять?

— Да очень просто! — продолжал возмутившийся интеллигент. — Осталось-то пятьдесят три тысячи долларов! А это при самом грубом подсчете составляет девяносто шесть процентов от общей суммы. Понятно? А вы говорите «оставшиеся»!

— Да я вас не совсем правильно понял, — с облегчением выдохнул оборотень. — Да здесь ничего страшного. Самое главное — грамотно их потратить. Ведь правильно?

— Я так рассчитал. Положу всю сумму на сберкнижку и буду снимать ежемесячно по триста долларов. Ни в чем отныне себе отказывать не стану. Мне этих денег на четырнадцать с лишним лет теперь хватит! Вы же знаете, я живу один и у меня, кроме мамы, никого и не было никогда. Ни жены, ни детей.