Черный риелтор, или Квадратные метры жулья - Михаил Болле

— Да вы что?

— А в чем, собственно, проблемы, земляк? — удивился Аркадий.

— А в том, земляк, что я не хочу прав лишаться из-за этой бляди! Мне нельзя людей перевозить в кузове.

— Так кто же узнает-то? Да и какой это человек? — не понимал Аркадий.

— Я сказал нет, и все! Я только месяц назад права получил после лишения. Нет, и все! Ни за какие бабки не повезу! А если она там насмерть замерзнет?

Аркадий глубоко вздохнул и задумался. Вскоре в его глазах появился задорный блеск, и он резко развернулся к водителю и весело сказал:

— Хорошо. Не будем ссориться. Ее мы сами потом привезем. А сейчас еще пару мешков загрузим — и в путь-дорогу. Ребята, несите ее назад в подъезд. А вы, — это уже относилось к Борянычу и Танчуре, находившихся в полной прострации, — ждите нас здесь и никуда не дергайтесь.

Грузчики понесли Любку обратно в подъезд, а Аркадий подошел к Евгении и предложил очень деловито:

— Давайте мы вам поможем занести телевизор, чтобы зря время не тратить.

— Давайте, — обрадовалась меркантильная Женя и криво улыбнулась.

— Ну-ка, давай. Берем, несем, — сказал Аркадий Мите, и друзья потащили коробку в подъезд.

Их сопровождала семейная чета, вытащившая на этот раз в прямом смысле слова лотерейный билет. Им повезло. Наши мошенники старались не связываться с «крутыми» людьми и практиковали свое искусство на тех, кто не мог дать достойный отпор.

Прошло больше часа, когда процессия из грузовика с незамысловатым скарбом в кузове, Аркадием и грузчиком в кабине и легкового автомобиля, транспортировавшего Митю, Боряныча, Танчуру и двух других грузчиков, остановилась около нужного подъезда пятиэтажного дома в Перове. Все выглядело обычно: мальчишки бегали по двору, кидаясь снежками и заливаясь раскатистым смехом, занесенные снегом машины покоились большими сугробами вдоль дороги, а около подъезда стояли две местные древние бабки. Одна из них спросила Митю:

— Што, новоселы к нама пожаловали?

— Новоселы, новоселы, — ответил за друга Аркадий.

— А што, хорошие люди-то переезжають? Хорошие? — хотела знать бабуля.

— Очень хорошие. Лучше некуда. Сейчас сами увидите, — веселился Аркадий, к которому неожиданно подрулил негодующий Боряныч, немного протрезвевший за последнее время. Его задрипанное пальто было расстегнуто, и взору бабок предстали его нижнее белье и голые ноги.

— Филя, друг! А где, собственно, моя жена? А? — задиристо спросил он.

— Что, соскучился уже? — не меняя веселого тона, осведомился Аркадий.

— А хотя бы и соскучился. И вообще, куда мы приехали-то? А? — явно негодовал он.

— Как это куда? Туда, куда надо, — пояснил Аркадий.

— Это что за район-то вообще? Это же не Тверская! Ты нас всех надул! — вынес свой вердикт Боряныч.

— А ты, придурок козлячий, деньги сжег и думал на Тверскую уехать? Мне же пришлось еще бабки под тебя занимать, чтобы всю эту ситуацию разрулить. Так что поживете пока здесь, то бишь тут, а потом уже на Тверскую переедете!

— Ладно! Хрен с ней, с этой Тверской! Но куда ты дел мою Любоньку? А? — как-то очень быстро успокоился Боряныч.

— По Любоньке соскучился, значит. А ну-ка, мужики, достаньте коробку из-под телевизора, а то этот «хомут» по жене соскучился, — распорядился Воскресенский.

Грузчики проворно выполнили указание, водрузив огромную картонную коробку в ближайший сугроб. Аркадий подмигнул изумленному Борянычу, открыл ее и перевернул на бок. И оттуда прямо в лужу, состоявшую из жидкой грязи и запорошенную снегом, вывалилась Любка, в одном халате и древней футболке с надписью «Олимпиада-80». Ее босые и грязные ноги были покрыты синяками и ссадинами. Двигаясь словно робот, Боряныч приблизился к жене и тут услышал голос Аркадия:

— Получите и распишитесь.

Но поскольку изумленный супруг застыл на месте, не зная, что делать с бесчувственным телом жены, Аркадию пришлось отдать новое приказание:

— Упакуйте ее обратно и заносите в подъезд.

— Секундочку! — вякнул Боряныч и кинул недовольный взгляд на Аркадия. Затем он презрительно приступил к разглядыванию пьяной жены, дотрагиваясь до огромного фингала под собственным глазом. Он сжал кулаки и словно коршун бросился на безжизненное тело своей половины. Боряныч начал безжалостно бить супругу ногами, приговаривая: — Что ж ты, вертихвостка, меня перед людями-то позоришь?

Любка стала издавать стоны, и тогда Аркадий решил остановить буяна, оттолкнув его в сторону, после чего Боряныч упал прямо в ноги местным бабкам.

— Так, хватит блатовать. Давайте лучше вещи разгружать, — резко скомандовал Аркадий и пошел к подъезду. Открыв дверь, он продолжил свои наставления грузчикам, вылезшим из такси: — Берите Любку и заносите ее в подъезд.

Стемнело рано. Грузчики и водитель грузовика закончили свою работу, получили полагающееся вознаграждение и отправились восвояси. Аркадий стоял в центре комнаты, освещенной слабой лампочкой, одиноко свисавшей на длинном проводе с потолка. Мешки из-под цемента, до отказа наполненные вещами, стулья, диван и еще всякий хлам были наложены огромной кучей практически до самой форточки. Прямо на полу у подножия созданной грузчиками горы сидела Любка с едва приоткрытыми глазами. После ударов Боряныча ее лицо было разбито, а волосы растрепаны и испачканы уличной грязью. У голой стены на кривоногом стуле пристроилась счастливая Танчура, а недовольный Боряныч стоял рядом с приживалкой, держась за спинку стула. На нем по-прежнему было пальто, из-за расстегнутых бортов которого выглядывали трусы и майка. На одной ноге Боряныча почему-то отсутствовал сапог. Аркадий извлек из внутреннего кармана два паспорта, похлопал ими по левой ладони и сказал:

— Вот и переселились.

— Филечка, родной ты мой, — заплетающимся языком заговорила Любка, — скажи, а я уже в новой квартире или еще в старой?

— В новой, Любаша, в новой, — подтвердил Аркадий.

— А что же тогда здесь эта падла делает?! А?! — указав пальцем на Танчуру, грозно спросила она.

— Да ладно придуриваться, — встрял Боряныч. — Лучше давай деньжат попросим, надо же переезд отметить. А то у меня такое чувство, что нас вообще из Москвы куда-то вывезли.

— Как это из Москвы-ы-ы? — изумилась Любка протяжным «ы».

— Не слушай его, Любаня. Никто вас из Москвы не вывозил. Вот ваши паспорта с новой пропиской. Держи крепко. Прописаны вы в Москве, только не на Тверской улице, а в другом месте. Когда протрезвеете, сами свой новый адрес прочтете. Не надо было деньги жечь! Все бы сейчас было иначе. Но не волнуйтесь, мы и эту проблему потом решим.

— А где же мы сейчас сидим вообще?

— Выйдешь из дома, сама увидишь, — сказал Аркадий и, доставая свое увесистое портмоне, отдал паспорта Борянычу. Из портмоне Аркадий отсчитал несколько купюр. После чего отдал их Любке и панибратски сказал: — Это тебе на первое время. Смотри не доверяй своему поджигателю. Скоро я снова заеду и тогда подкину еще. Ну а пока разбирайте вещи и благоустраивайтесь.